Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)

Рэй Жан

Буря взвыла у самой двери, как смертельно раненное животное. Мы выпили и вновь наполнили стаканы чудесным напитком.

— Да, — продолжил Арне Бир, — эти разбушевавшиеся ночи создают прекрасные условия для призраков, для зарождения криминальных мыслей и существ из проклятых миров.

Скажу даже, что они формируют проводящую среду для злобных сил, и только Богу ведомо, не рождают ли они их на адской кухне хаоса и рева.

— Это похоже на проповедь, — проворчал Холмер, — я мало что понимаю, но не хочу, чтобы

мне читали мораль.

— Конечно нет, — вмешался глупец Пиффшнур, — мы в этом ничего не понимаем, и эти слова произнесены, чтобы нас оскорбить.

Дверь хлопнула, как звонкая пощечина, и внутрь вошел незнакомец в сопровождении вихря дождя, ветра и ледышек.

— А! — произнес он. — Здесь есть люди. Слава богу!

Ему дали стакан с ромом, но, к нашему возмущению, он даже не пригубил его.

— Не стоит разгуливать по улице, — наставительно сказал Холмер, словно излагая вечные истины.

— Я убегал, — сообщил незнакомец.

Он бросил намокшую шапку в угол, обнажив зловещую лысую голову, похожую на обкатанный горным потоком булыжник. Тут же на ней отразились розовые всполохи лампы.

— Я убегал, — повторил он.

В северных притонах люди ведут себя сдержанно и опасливо, поскольку их окружают болота, соседствующие с морем.

Мы согласно кивнули и подняли безмолвный тост в его честь. В жизни часто случается, что людей преследуют, как зверей, а потому каждый беглец суть брат.

— Я убегал от бури, — продолжал лысый человек.

Глаза Арне Бира вспыхнули веселым огоньком. Холмер разочарованно проворчал, а Пиффшнур выглядел более тупым, чем обычно.

— Но она неслась быстрее меня, и я попал в самый центр ее. Быть может, это не осмелится последовать за мной сюда. Ваша компания защитит меня.

— Это? — спросил Пиффшнур.

Арне Бир недовольно глянул на него. Вопросы беглецу не задают.

— Она! — вскричал человек. — Ужасная вещь, которая несется в центре бури, которая стучится в мою дверь, заставляя убегать от воющего ужаса ночи.

И добавил, немного успокоившись:

— Она не схватила меня.

Арне Бир протянул ему стакан с виски.

— Выпейте это, — посоветовал он. — От рома слюна становится тягучей.

Незнакомец с минуту прислушивался к буре снаружи. Он явно успокаивался.

— Это бьют крылья летающих вещей, — сказал он. — Они злятся, но не упрямствуют. Они вас не ищут. Если вы не попадаетесь им на пути, они вас не замечают.

А вещи, которые ступают по земле… Ох и ох! Нет, я не слышу ничьих шагов. Она, должно быть, увязла в болоте. Ха, ха! Хотелось бы посмеяться. Она завязла в болоте. Я выпью виски.

* * *

— Я

живу рядом с большим торфяником на западе. Это Норвегия или Германия? Там никто не бывает. Все обходят стороной и опасаются оказаться на этих нескольких тысячах квадратных миль, где земля сотрясается, как гниющее желе дохлой медузы.

— Большой торфяник, — удивился Арне Бир. — Что вы там делаете?

Незнакомец таинственно улыбнулся.

— Я ищу золото, — ответил он.

— Ха, ха! — вступил в разговор Пиффшнур. — Позвольте посмеяться. Золото на торфянике!

Холмер треснул его кулаком по голове. Пиффшнур покорно замолчал.

— На торфянике, — продолжал человек, — конечно… Бог не всегда доверяет сокровища земли твердым породам. Далеко не так! Он прячет их и в грязи, и в морской гнили, и в мертвых отложениях. Вы никогда не видели желтых блесток в комках влажного торфа?

— Да, — задумчиво произнес Арне Бир, — в синей глине Кимберли спят алмазы. В иле Ориноко, пронизанном корнями мангровых деревьев, иногда находят самородное серебро.

— Вонючая грязь Гвианы оберегает самородки и золотой песок, — с энтузиазмом подхватил незнакомец, — а живой клей цейлонских устриц ревниво обволакивает тончайшие жемчужины.

— И это приносит доход? Золото приносит доход? — спросил Холмер.

Вся наша сдержанность испарилась при этом магическом слове. Всех охватила лихорадка. Человек пожал плечами и не дал прямого ответа.

— Я туда не вернусь, потому что явилась она.

— Она? — на этот раз вопрос прозвучал сразу от всех троих.

В этот момент буря словно затихла вокруг лачуги-кабаре. Капли дождя и растаявших ледышек отсчитывали секунды.

Незнакомец прислушался. Он вслушивался в тишину.

Издали донесся долгий вопль сумеречного козодоя.

— Рядом с торфяником, — заговорил он, — я соорудил хижину из толстых балок, крепкий и тяжелый блокгауз. Я опасался людей.

Что за глупость! Кто, кроме меня, ищет сокровище в грязи? Какой человек проявит столько безумства, чтобы рискнуть среди болот, топей и сыпучих песков и напасть на мою лачугу?

Но однажды вечером, когда на море падал последний лучи солнца, я услышал шаги.

Шаги на той земле слышны отчетливо. Они похожи на маленькие шлепки по воде.

Если бы до меня добирался человек, а я разместился на обширной безлюдной пустоши, я бы несколько часов видел его силуэт на горизонте.

Я никого не видел, а шаги раздавались поблизости.

— Невозможно, — сказал я сам себе. — Шаги звучат только в моей обезумевшей голове.

Шаги стихли, и ночь прошла спокойно.

Утром я не обнаружил ни малейшего следа и целую минуту высмеивал сам себя.

Через несколько дней шаги раздались снова. Кто-то шел по влажной и мягкой земле.