Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
Я устал, глаза мои смыкались, когда я услышал шум у окна. Я поднял голову. Нет, это не был грохот дождевых капель. Само событие казалось необычным: ставни уже не были накрепко закрыты, поскольку я видел свет фонарей через щель в них. Я хотел сказать об этом Валентине, когда раздался короткий хлопок и одно окно разбилось. Моя супруга вскрикнула и опрокинулась на спинку кресла.
— Что случилось?! — завопил я.
Она не отвечала. Я увидел, что из ее левого виска течет струйка крови. Пуля прошила голову и убила ее.
Полицейские быстро составили протокол. Вот его содержание.
Убийство, совершенное неизвестным лицом, с помощью карабина или пневматического
Через два дня вернулась Барбара и вновь заняла свое место в доме.
Патетье не упомянул ни о господине Лекоке, ни об одном другом вымышленном сыщике, не вспомнил о живом Токантене, ни о будущем сыщике Хилдуварде Сиппенсе. Я был признателен ему. В следующие дни вновь зашла речь о наследстве. Моя супруга наследовала покойному отцу, а я — убитой супруге. У Бриса были долги. Я их оплатил из наследства тетушки Аспазии.
Попутно, к своему величайшему удивлению, узнал, что дом в Темпельгофе не принадлежал потомкам Ромбусбье или кому-то другому по праву, а был владением, ни больше ни меньше, моего тестя.
Господин Борнав не мог дать никакого объяснения, а я не настаивал. Я пытался отыскать в архиве досье Ромбусбье, но оно бесследно исчезло. У нотариальной конторы появился новый директор.
Я вернулся к прежней жизни, но что-то внутри меня надломилось, не знаю, сердце или нет. Думаю, со временем я мог бы по-настоящему полюбить Валентину.
Глава четвертая
Лицо в окне
— В тебе есть задатки сыщика!
Сколько раз я вспоминал слова Патетье, и каким саркастическим тоном он их произносил!
Расследование о драматической смерти моей супруги вел квартальный офицер полиции, младший комиссар Кершов, человек умный и симпатичный, который не жалел сил, был начеку днем и ночью, но в конце концов признал, что не мог сделать окончательного вывода. Он задавал мне ритуальные вопросы: у кого-нибудь был интерес устранить мою супругу? Были ли у нее враги?
Я отвечал, что никто не мог извлечь выгоды из ее смерти, ведь у нее не было состояния, а при отсутствии подруг не имела и врагов. Конечно, я не сказал о странном заключении нашего союза, но уверен, что господин Кершов что-то подозревал. Но ни разу об этом не обмолвился.
— Может, вспомните какие-либо детали, даже кажущиеся вам совершенно незначительными? Иногда самая мелкая деталь оказывается полезной.
Я качал головой и твердо отвечал: нет!
Я лгал и снова не осмелюсь утверждать, что Кершов поверил мне на слово. Ибо этих деталей или мелких фактов хватало.
Вот примеры.
Мы были в Дижоне в гостинице «Колокол». Последнее завещание тетушки Аспазии догорало в камине. Мы оба молчали, Валентина выглядела убитой, ее глаза старательно избегали моего взгляда. Вдруг она вздрогнула.
— Дверь… смотри, дверь, — шепнула она.
Я увидел, что ручка качнулась в одну сторону, потом в другую и застыла. Я бросился к двери и распахнул ее. Выглянул в длинный коридор… никого! Мы занимали угловой номер. Ближайшая дверь располагалась в шести метрах. Но я постучал в нее, не получил ответа и решил войти. Она была пуста. Кстати, никто не сумел бы добежать до этой двери за короткое время между качанием ручки и моим появлением в коридоре. Я осмотрел ручку. Она была очень длинной. Ее нижний конец частично перекрывал замочную скважину. Любопытный человек не хотел поворачивать ее полностью, он только переместил ее, чтобы заглянуть в наш номер через замочную скважину. Это то, что я буду позже называть «мелкими фактами».
— Что такое, Вал? — забеспокоился я.
Глаза ее уставились в одну точку. Она пыталась улыбнуться, но не сумела выдавить ее.
— Ничего, Вард, судорога, со мной это бывает.
Через минуту она достала пудреницу и неумело наложила слой пудры на щеки. Я сказал «неумело», потому что она никогда не пользовалась пудрой и прочими косметическими средствами. Рука ее была столь неуверенной, что часть пудры просыпалась на платье. Но я обратил внимание, что, похоже, она со страхом пыталась увидеть что-то позади в зеркальце пудреницы. Я уронил трость, наклонился, чтобы поднять, и глянул назад. Вдали высокий тип в сером твидовом костюме сворачивал за угол. Он был спиной к нам, и я не мог увидеть его лица.
Супругу мою вдруг охватила грусть, а настроение слегка улучшилось, когда мы сели за стол. Но в тот же день она настояла, чтобы мы покинули Дижон, несмотря на мое желание посетить археологический музей. Мы уехали в Шамбери.
Валентина предпочитала тихие, отдаленные уголки, и мне пришлось приложить немало усилий, убеждая ее уехать из скучного городка и отправиться в Шамони. Мы гуляли по пыльным улицам, рассматривая убогие витрины. Остановились перед разноцветной витриной книжного магазина. Взгляд супруги был устремлен на цветные картинки с видами Швейцарии. Они не представляли никакого интереса с туристической точки зрения, и я смотрел по сторонам. Мне было забавно наблюдать за играющими собаками, отражающимися в стекле. Вдруг собаки разбежались, а на их месте возник высокий худой мужчина в сером твидовом костюме, который, похоже, внимательно разглядывал нас. В этот раз я рассмотрел черты его лица. Это был пожилой мужчина, серьезный, грубоватый, даже жестокий. Я оглянулся, он «по-военному» развернулся «кругом» и быстро удалился. Валентина его не заметила, а я не стал ей говорить об этом.
Это был второй случай, но как говорит пословица: «Бог любит троицу».
Мы прожили двое суток в неуютной гостинице, где задыхались от жары и где понятие чистоты отсутствовало в словаре хозяев. Утром второго дня я проснулся довольно поздно. Засыпал я тяжело из-за комаров. Когда я открыл глаза, был уже день. Валентины в номере не было. Я увидел ночную рубашку в кресле и красные тапочки под десертным столиком. Значит, она оделась и ушла. Я вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом, и увидел худого мужчину в сером, который вышел из-за ограды розового лавра и медленно пересек аллею сада. Он не смотрел в сторону гостиницы и шел с трудом. Я схватил бинокль, купленный в Дижоне, чтобы любоваться панорамой города, и направил его на незнакомца. Его левая рука была обмотана белым шарфом, который показался мне в пятнах крови. Лицо человека было белым как снег. Оно выдавало боль и озабоченность. Кусты помешали мне увидеть, что произошло дальше. Я увидел супругу только за первым завтраком. Она выглядела усталой, под глазами синели мешки.
— Я не смогла заснуть и не хотела тебя будить, — засмеялась она, — ты спал, как младенчик. И решила прогуляться в одиночку.
Ее мокрый плащ висел на вешалке.
— Утром шел дождь? — спросил я у ночного швейцара гостиницы.
— Утром? Нет, но припоминаю, что был короткий ливень на заре. Он вымочил все деревья и кусты.
В холле гостиницы я сверился с календарем эфемерид. Солнце всходило в четыре часа. Валентина была расположена немедленно отправиться в Шамони.
«В тебе есть задатки сыщика!» — послышался мне издевательский голос.