Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
— Яна… — снова заговорил я, но не смог продолжить.
Ее лицо посерело от страха и ужаса. Я увидел тень перед собой и обернулся.
— Не смотрите! Бога ради, не смотрите! — завопила Яна Добри, закрыв ладонями глаза.
Слишком поздно… Я увидел! К стеклу, выделяясь в красноватом свете заходящего солнца, прижималось широкое черное лицо с жестокими неподвижными глазами. Яна схватила меня за руку с неслыханной силой и утащила в комнату, откуда можно было выбежать во двор.
— Надо бежать, — прошептала она, — нас ждет
Я понял, что она говорила правду. Она открыла маленькую дверцу, выходящую на пустырь.
— Бегите! — снова приказала она.
И понеслась, как резвая лань. Хотя я считаюсь неплохим бегуном, я едва поспевал за ней.
— К счастью, мы бежим быстрее, — задыхаясь, выдохнула она.
Мы продолжили бежать, скрывшись за колючей изгородью. Она на мгновение остановилась, бросила взгляд назад сквозь заросли.
— Он преследует нас, — выкрикнула она, — вперед!
— Кто? — едва дыша, спросил я.
Ответа не получил. Она с новой силой потянула меня. Я задыхался, но она схватила меня за плечо и буквально тащила за собой.
Где мы были? Я видел лишь поля и невысокий лесок, который тянулся, постепенно тая в надвигающихся сумерках. Яна отпустила меня и бежала чуть впереди, как вдруг споткнулась и буквально исчезла под землей. И приглушенно застонала. Я заглянул в канаву, куда она упала.
— Уходите… Бросьте меня… Боюсь, я сломала ногу, — тихо выдохнула она.
Я спрыгнул вниз и попытался поднять ее, но она оттолкнула меня.
— Бегите… вы еще можете избежать худшего, а я пропала.
— Остаюсь с вами, — твердо ответил я.
— Нет… бегите… прошу вас… уходите.
— Я остаюсь!
— Тогда мы оба пропали, — сдалась она.
— Умрем вместе, это очевидно… Но я не позволю никому прикончить нас, как крыс в ловушке. У меня в револьвере шесть пуль, а у нашего преследователя всего одна голова.
Я поднялся на каменный край канавы и оглядел окрестности сквозь заросли крапивы. Никого не увидел. Сказал Яне об этом.
— Это может быть правдой, — прошептала она и добавила: — Но надо ждать глубокой ночи, чтобы удостовериться в этом.
— Я дождусь, но берегись любой, кто приблизится к нам… И молю Бога, чтобы это не был невиновный человек, ибо я выстрелю в любом случае.
Мне показалось, что я слышу тихий плач. Думаю, Бог услышал меня, поскольку к канаве никто не приблизился до глубокой ночи.
— Мы постараемся сбежать, — сказал я, помогая ей выбраться из канавы.
Но едва она попыталась ступить на ногу, как со стоном рухнула на землю.
— Невозможно… я сломала ногу.
Я поднял ее. Она сопротивлялась, но вскоре сдалась.
— Хотите добраться до хижины Питсора? — спросил я.
— Только не к Питсору, — в отчаянии воскликнула она, — теперь ОН знает, что я навещала его! Невозможно!
— Куда вас доставить? — спросил я. В голосе моем сквозило
— Куда… Не лучше ли бросить меня здесь на произвол судьбы?
— Я не хочу этого. Дайте подумать. Бог не позволил мне убить человека, но, может быть, подаст мне идею, как спастись.
И Бог внял моей мольбе. Мы направились в сторону Звиньярде. Перед прыжком в канаву мне казалось, что я узнаю окраину Эско. На отдаленном въезде в деревню жил мой знакомый, Виктор Ниссен, владелец тележки, в которую он запрягал шотландскую лошаденку, когда отправлялся в город. Виктор был славным парнем, которого друзья прозвали Бедолагой, поскольку у него никогда не было ни су. Немного денег и несколько ласковых слов, безусловно, обеспечат мне радушный прием.
Мы тронулись в тяжкий поход. Моя спутница иногда пыталась, хромая, идти сама, но вскоре прекратила бесполезные попытки и со слезами на глазах просила бросить ее. Но я взял ее на руки, как капризного ребенка, и понес дальше.
Я не чувствовал ни рук, ни ног, когда сквозь деревья увидел спасительный буй — свет в деревенском домике Ниссена.
— Ждите здесь, — сказал я, уложив ее у ограды, — не показывайтесь никому. Если мой друг проявит нескромность, накройтесь капюшоном.
— Спасибо, — шепнула она.
Виктор удивленно вскрикнул, когда я возник перед ним.
— Послушай, Вик, — обратился я к нему веселым тоном, — хочешь заработать немного денег, одолжив мне на ночь тележку и лошадку?
— Даже бесплатно. Что происходит?
— Чуть скрытности. Послушай, знаю, что могу положиться на тебя. Здесь замешана дама. Сам понимаешь, она не хочет, чтобы ты видел ее. Поэтому прошу тебя держать язык за зубами.
— Сделаю что угодно ради дамы и друга! — воскликнул Виктор, бросаясь к стойлу.
— Чуть-чуть за все труды, — поблагодарил я, сунув ему в руку две двухсотенные купюры.
— Маленькая удача, как каждую неделю, а сейчас как раз конец недели. Наконец меня перестанут звать Бедолагой!
Стояла глубокая ночь, когда мы добрались до фермы Густа Кромме в Остаккере. Славный фермер был готов на все ради меня, ибо был человеком признательным, но не отказался от приличной суммы денег, которую я предложил ему.
— Я тоже был молодым, — признался он, — а вы одинокий вдовец, что меня огорчает. Положитесь на меня и моих. Все будут молчать. И вы знаете, у нас способный деревенский врач.
Я расстался с Яной Добри, лежащей на белоснежных простынях на удобной постели в чистой комнатке. Она уткнулась носом в подушку и не ответила мне, но я видел, что она ревет горючими слезами.
Я навестил ее через три дня. Она уже не лежала, но выглядела усталой и угнетенной. Врач сообщил ей, что она всего-навсего вывихнула ногу, но долгий бег вызвал воспаление мышц. Он добавил, что через десять дней она полностью поправится.