Проклятие рода
Шрифт:
Чаще всего они появлялись в компании Иоганна Таубе, бывшего манрихтера - печатника рижского архиепископа и Альберта Шлихтинга, уроженца Померании, пушечного мастера и человека близкого к одному из главных опричников князю Афанасию Вяземскому, который пристроил бывшего артиллериста толмачом к личному врачу государя. Они тоже прошли через плен, освободились и были приняты в опричнину. С ними появлялся иногда и Генрих Штаден, уроженец Мюнстера, ныне состоявший толмачом при Посольском приказе. Единственный из всей компании перешедший на службу московитам исключительно добровольно. Все они громко восхваляли мудрость и величие московского государя, кичились своим положением перед остальными переселенцами, заодно и друг перед другом, хвастаясь количеством и обширностью имений, пожалованных великим князем в награду за службу. Каждый раз звучали одни и те же слова:
– Едим досыта, медами запиваем, тешимся сколь душе угодно. Слава великому государю Иоанну Васильевичу!
Все они были относительно молодыми людьми. Но Веттерман отметил несколько объединяющих их всех особенностей – беспринципность, заносчивость, жадность, лицемерие, желание выслужится любой ценой перед новыми хозяевами. Про себя пастор подумал: «Придет время, и все вы с легкостью перегрызете глотки любому, в том числе и своему соплеменнику, а потом с такой же легкостью предадите тех, кому сейчас так рьяно служите». Переселенцы большей частью своей относились к ним с настороженностью, не слишком доверяя красочным рассказам о безбедной и богатой жизнью при дворе. Но не все. Так сильно перепугавшийся при встрече с Кудеяром ратман Шрове ужом вился вокруг старожилов, лебезил, стараясь разузнать побольше о нравах и московских обычаях, ненароком выспрашивая или выпрашивая, как бы и свою персону пристроить куда-нибудь повыгоднее, не возьмут ли столь важные господа и его, хотя бы к себе в услужение. Немцы-опричники важничали, похлопывали снисходительно Тидемана по плечу, обещали покровительство, но пока дальше слов дело не двигалось.
– Учите, Шрове, язык московитов. Иначе, дурак дураком будете. Обманут во всем, обведут вокруг пальца. Это же не немцы! Им верить нельзя. Никому! – И добавили. – Кроме, конечно, государя.
– Я их язык-то знаю, только вот с грамотой похуже. – Залебезил ратман.
– Куда ж без грамоты… Хорошо, хоть речь понимаешь.
– Выучусь, непременно выучусь. А вы, господа, не могли бы помочь в сем деле? – Спросил осторожненько.
– Недосуг нам. Служба у нас царская! – Отмахнулись все, как от мухи назойливой. – Ты, вон, к господину магистру обратись. Он человек ученый, в языках сведущий. – Показал на Веттермана бывший советник дерптского епископа Эльферфельд.
– Господин магистр, - ратман умоляюще посмотрел на Иоганна, - не откажите…
– Почему нет. – Не особо раздумывая, ответил Веттерман.
Чуть позже Иоганн договорился через Штадена отправить весточку Елизабет в Ригу, что жив-здоров, в надежде получить ответ.
– Непременно поспособствую, господин магистр, хотя это не так уж и просто. Вы же знаете, Рига пока(!) во вражьих руках. – Пообещал ему Штаден и добавил. – Не забудьте в письме славословить нашего великого государя, описать его милости к нам, ливонским и прочим немцам, а заодно, обязательно припишите, что он приглашает всех – купцов, искусных ремесленников и воинов переходить на его службу, ибо обижен не будет никто, напротив, вознагражден щедро.
Иоганн понял, что письмо его будет обязательно переведено на русский язык, с него снимут копию и оставят в Посольском приказе. Но, тем не менее, согласился. Подать весточку о себе, узнать, как там Элизабет, было гораздо важнее.
Неожиданно, по санному пути в феврале прибыл из Нарвы Тимманус Браккель, бывший капеллан дерптского собора и ближайший помощник Веттермана. Отряхнув, запорошенную снегом шубу, он радостно поздоровался с Иоганном:
– Слава Господу и Пресвятой Деве, что могу лично засвидетельствовать свое глубочайшее почтение и искреннюю благодарность господину настоятелю за спасение моей Анны. – Тимманус глубоко поклонился Веттерману.
– Дорогой коллега, не стоит благодарностей. Ты бы поступил точно также на моем месте. Мне просто повезло и удалось переправить в более безопасные места и твою жену и свою дочь. Да и настоятель я теперь бывший. Где наш собор Св. Иоанна, где мы все ныне. Какими Господними путями оказался в Москве брат Тимманус? – Поинтересовался Иоганн.
– Тогда я вас, господин бывший настоятель, буду называть «господин магистр». Ученая степень не кафедра, ее не отберут. – Весело откликнулся Браккель, но тут же улыбка стерлась с его широкого открытого лица. – Не ведаю я путей. Сказано было – по государеву указу. А что за указ… - Пожал плечами.
Разъяснилось быстро. Утром 18 февраля 1567 года, (Веттерман с трудом привыкал к московитскому летоисчислению и пользовался привычным немецким календарем), к ним на Болвановку явился дьяк Посольского приказа Андрей Щелканов. Приказав доставить к нему Веттермана и Браккеля, хмуро осмотрел священников с ног до головы, словно изучая годятся или нет, после махнул рукой, предлагая следовать за ним и направился к саням. Для пасторов был приготовлен отдельный возок на полозьях. По бокам встали конные стрельцы, сытые кони лихо взяли с места и очень быстро доставили седоков прямо в Кремль.
Никогда не бывавший в самом центре столицы, Веттерман с любопытством озирался по сторонам, а Браккель ему кратко пояснял, как называются башни, что за хоромы они проезжают, что за церкви. Возки внезапно остановились возле какого-то каменного здания, за ним виднелась церквушка. Даже Тимманус не смог определить, куда они подъехали. Дьяк Щелканов нетерпеливо снова показывал знаками – следуйте за мной. Поднялись на крыльцо, вошли внутрь, миновали несколько помещений и оказались в небольшой палате, где уже находились два человека. Один, лет сорока на вид, приземистый, в крытой бархатом меховой накидке, судя по одежде, и аккуратной бородке клинышком был иноземцем, другой, по тем же признакам – длиннополой шубе и длинной клочковатой бороде, был московитом- боярином или дьяком. В руках он держал огромную связку ключей, судя по тому, как он часто перекладывал ее из руки в руку, веса в ней было немало.
– Ну? – Единственное, что спросил у него Щелканов.
– Едут. – Ответ был столь же краток.
– Ждем. – И кивнул застывшим на пороге помещения лютеранским священникам. То ли поздоровался, то ли указал на лавки, расставленные вдоль стен. Правильно было последнее, потому что человек с ключами добавил. – Садитесь покудова. В ногах правды нет.
Веттерман и Браккель послушно присели, но тут же поднялись, ибо к ним направился с явной целью познакомиться тот самый иноземец.
– Христиан Шрафер. – Легкий наклон головы.
– Советник принца Магнуса, герцога Дании и епископа Эзельского.
Священники представились в ответ.
– Из Дерпта… Из Нарвы… - Глубокомысленно покачал головой датчанин.
– Зачем нас сюда призвали? – Поинтересовался молодой и, как прежде нетерпеливый Браккель.
– Сложно сказать… - Снова многозначительно протянул советник. – Но предполагаю, что присутствие здесь казначея Никиты Фуникова, - Веттерман догадался, что речь идет о дьяке с большой связкой ключей, - мы ждем государя Иоанна Васильевича, который намерен нас с чем-то ознакомить, и для этого придется открывать множество замков.