Проклятие рода
Шрифт:
– Как мою сестру Доротею? – быстро спросила Катарина.
– Да, счастье мое.
– Дальше! – принцесса была неумолима и в подтверждение дернула Марту как следует за рукав.
– А дальше они становятся мужем и женой, их союз освящается церковью, и у них рождаются дети. А то, что происходит вне уз брака, и есть грех. Поэтому, твоя матушка так была разгневана.
– … и разделить со мной ложе… - задумчиво произнесла Катарина запомнившиеся ей слова.
– Господи, ты, о чем это? – кормилица испуганно посмотрела на нее.
– Значит, когда принц Кристиан говорил эти слова моей сестре Доротее у алтаря собора в Шлезвиге, он это и имел в виду? – принцесса выпалила одним духом и впилась взором в лицо кормилицы.
– А…, - облегченно вздохнула кормилица, - ну да, это он и имел в виду. Что после венчания молодожены спят в одной кровати.
– И от этого рождаются дети? – хитро блеснула глазами Катарина.
– Господь Бог, наш Создатель, сотворил таким образом мужчину и женщину, что когда они спят вместе, то могут соединяться плотью. Мужчина устроен так, что может своей плотью войти туда, откуда у тебя истекает кровь. И его семя соединиться с твоим, и тогда у тебя в животике станет расти ребенок. – безропотно объяснила кормилица.
– Ах, вот оно что… - задумалась Катарина и отпустила рукав Марты, что держала железной хваткой. Освободившаяся кормилица быстро отошла от принцессы на несколько шагов. Бедная Марта даже вся взмокла от разговора.
– Ладно, - смилостивилась Катарина. – Последний вопрос и отпущу тебя. И ты тоже соединялась плотью с мужчиной?
– Господи помилуй, замучила ты меня совсем, - взмолилась кормилица.
– Я жду! – повелительно произнесла принцесса.
– Ну, конечно, - развела руками Марта. – А как же иначе у меня были дети?
– И моя сестра Доротея?
– Пресвятая Дева Мария, смилуйся надо мной.
– И моя матушка герцогиня с его светлостью? – неумолимо вопрошала принцесса.
– Да все! – в сердцах уже бросила кормилица.
– Ладно, иди! – отпустила ее Катарина, но уже в дверях Марту настиг последний вопрос. – Скажи мне, Марта…
– Ну что еще, моё дитя… - кормилица готова была заплакать.
– Скажи… а это… как? – принцесса сама пребывала в некоторой растерянности.
– Больно или нет?... Соединяться плотью с мужчиной?
– А ведь ей семнадцать… - подумала про себя Марта и, тряхнув головой, ответила. – Первый раз немного больно, а потом… - кормилица даже улыбнулась, - … потом блаженство. Это любовь, Катарина. – И тут же переменилась в лице.
– Все! Спать! Господи, знала бы твоя матушка, о чем мы тут с тобой беседуем, вот уж досталось бы мне! – дверь за ней захлопнулась.
Катарина натянула мягчайшее одеяло до самого подбородка и уставилась в потолок:
– Блаженство… Значит, любовь и блаженство… делить ложе с мужчиной… и принимать его плоть в себя… блаженство и любовь…
Ей снова снился корабль с белыми, как рождественский снег парусами и прекрасный принц, тоже весь в белом, или это так серебрились его доспехи – Катарина не могла вспомнить точно, как он выглядел во сне. Но они плыли за ней!
Утром принцессу разбудил необычный шум. В замке слышалась какая-то возня, доносились крики:
– Едут! Они едут! Уже совсем близко!
Кормилица почти вбежала в спальню к принцессе:
– Не спишь? Ну и отлично, поднимайся скорее. Давай одеваться! Матушка, да что матушка, сам его светлость распорядился, одеть тебе самое нарядное платье сегодня.
– А что у нас сегодня такое происходит? – Катарина не понимала спросонья.
– Девочка моя, - вдруг всхлипнула кормилица и прижала ее к своей мощной груди, - это за тобой едут свататься. От самого короля Швеции… От жениха, значит.
– За мной? – опешила Катарина, стараясь освободиться от объятий Марты. – Пусти! Совсем задушишь! Откуда тебе известно?
– Да весь замок только об этом и говорит. Два десятка рыцарей скачут сюда, а с ними оруженосцы, слуги… - кормилица спешно перебирала гардероб принцессы, отыскивая то платье, что по ее мнению подобало случаю.
– А корабль…? – вдруг спросила Катарина.
– Какой корабль, девочка моя? – не поняла кормилица. – Я говорю послы едут. От шведского короля. Твоей руки просить.
– Да… - несколько разочаровано протянула принцесса, - а я почему-то представляла корабль…
– Будет тебе и корабль, моя девочка. Поплывешь на нем в Швецию, к своему мужу. Если, конечно, их светлости согласятся. Но это еще не скоро!
– То есть, я еще не уезжаю?
– Да нет, конечно. Давай, Катарина, не хорошо, вдруг нас искать будут. Все, нашла! – произнесла Марта, извлекая очаровательное одеяние, все украшенное кружевами, вышитое бисером и жемчугами, а главное своим цветом, так подходившее голубым глазам принцессы.
Двадцать, сияющих серебром лат шведских рыцарей, держа в руках свои шлемы, украшенные разноцветными плюмажами из страусиных перьев, разом опустились на одно колено и склонили свои головы перед семейной четой герцога и герцогини Саксен-Лауенбургских. Грохот их доспехов еще долго отражался гулким эхом от каменных стен парадного зала. Петерссон, стоявший впереди вместе с молодым Стенбоком, первым преклонившим колено, поспешно оглянулся и последовал общему примеру.
Герцог Магнус с удовлетворением отметил про себя бравую выправку и великолепие доспехов прибывшего к нему свадебного посольства от шведского короля. Герцогиня, напротив, выглядела встревоженной и озабоченной. Сбылись ее недобрые предчувствия, что поселились в материнской душе во время свадьбы ее старшей дочери Доротеи с датским наследным принцем Кристианом. Когда, как следует выпив, мужья, ее герцог Магнус и датский король Фредерик, принялись обсуждать возможность брачного союза младшей дочери Катарины и этого Густава из рода Ваза, что был избран королем Швеции.
– Встаньте, господа! – произнес милостиво герцог и подкрепил свои слова жестами, призывающими рыцарей подняться и подойти поближе. Еще раз прогрохотали доспехи, но рыцари остались стоять на своих местах, а вперед, к герцогу двинулись лишь Стенбок и Петерссон.
Магнус откровенно любовался статью и красотой вооружения молодого воина, а герцогиня сразу поняла, что главную опасность представляет его спутник, человек аскетического сложения, с умными проницательными глазами, одетый в простую синюю сутану. Именно он и является главным представителем короля Швеции, а не этот очаровательный юноша-рыцарь, выполняющий роль скорее почетного эскорта, а не дипломата. Но герцогиня несколько ошибалась, ибо Густав Стенбок обладал не только благородной внешностью дворянина, мужеством и отвагой рыцаря, но и пытливым умом, проницательностью, а также достаточной выдержкой и гибкостью, что в сочетании с красноречием, сделает его в последствии очень часто посланником Швеции в других государствах.