Проклятие ульфхеднара
Шрифт:
— А в жизни многое случается из того, чего мы не ожидаем, — Ингольв повёл плечом. — Я вот тоже одальбондом становиться не собирался. Но как-то так всё повернулось. Женился вот, хозяйство налаживаю.
Он обнял за плечо вовремя подошедшую к нему Хельгу. Асвейг встала позади всех, не высовываясь, как и советовал ей викинг, но и стараясь ничего не упустить. Фадир наконец спешился, бросил повод подоспевшему мальчишке и воинам своим махнул, чтобы в воротах не мялись. Встал перед Ингольвом и до того они твёрдо вперились друг в друга, что помалу стихли все шепотки кругом. Словно время застыло. И казалось всё, что вот сейчас повыхватывают они мечи да и сцепятся прямо на этом месте до смерти. Но дело известное: Ингольву того мало, чтобы просто конунга порубить. Ему до каждого его родича дотянуться нужно, каждому воздать за то, как братьев его убили, дома его лишили и вынудили скитаться. Никому из Фадирова рода он добра не желал.
— Что ж, — наконец проговорил Ингольв чуть звенящим от гнева голосом. — Раз прибыл ты в наши края, согласишься ли гостем моим стать? Самайн на пороге. Будет гуляние. А уж с конунгом, самими богами осенённым, праздник станет ещё радостнее.
И видно: ни одного слова из сказанного нельзя за правду принимать. Но раз уж под кров позвал, то и гостеприимство теперь нужно должное оказать. Хельга улыбнулась, подкрепляя предложение мужа истинно женским теплом. И Фадир, на неё глядя, заметно смягчился. Только пошарил по толпе напоследок вопросительным взглядом. Асвейг неосознанно в сторону шагнула: за спину чью спрятаться. Почувствовала неким чутьем, что её ищет. Но зоркие глаза конунга быстро выцепили её среди остальных. Фадир хмыкнул, чему-то немало удивившись.
— За честь приму в твоём доме остановиться, Ингольв Радвальдссон. И праздник справить.
Викинг развернулся полубоком, жестом приглашая конунга в дом. Тот поправил отягчённый оружием пояс и пошёл вперёд. И хорошо, что не видел, какой тяжёлый взгляд Ингольв припечатал ему в спину.
Долго они о чём-то говорили в доме без посторонних глаз. И как кто ни пытался разведать, какие дела сейчас между ними завязываются, так ничего и не вышло. Да и прохлаждаться некогда. К ночи надо было ещё многое подготовить. И, снова увлекшись оставленными было заботами, никто не заметил, как Ингольв с Фадиром наконец вышли во двор. Конунг людям своим приказ дал помогать с подготовкой к празднованию. А сам пошёл поместье обходить: Асвейг только и видела, как скрылись они с викингом среди построек. И так внутри замерло: не поддался бы кто из них гневу, не напал бы один на другого. Всяко может случиться.
Далеко было до вечера, да показалось, быстро смеркаться начало. Зато расставили во дворе столы к нынешнему пиру, украсили лодки, что вдругорядь поведут гостей к храму на острове: воздать должное богам и разжечь новый огонь в знак начала нового круга, столкновения Света и Тьмы. Кипели над разведёнными тут и там кострами котлы с кашей и чудом раздобытой Ингольвом к самому празднику ягнятиной. Люди разбрелись по своим углам: принарядиться. И Асвейг достала снова то платье, что на свадьбу Ингольва надевала. Нехорошо стало на душе от его вида, да другого она пока не успела себе смастерить: не до того было. Она натянула его на себя, волосы прибрала, чтобы не трепались на ветру, не пушились. Хельга, что неподалёку от неё тоже охорашивалась, посмотрела искоса, губы сжала, словно удерживая какой вопрос. Показалось, смолчит, но всё же заговорила:
— Вот смотрю я на тебя, Асвейг, — она вздохнула, покрывая голову платком, как и должно замужней женщине, — скажи, что же вас с Ингольвом связывает? Не верю я, что ты всего лишь спутница его, как Эльдьярн или Лейви…
— А тебе зачем о том знать? — та пожала плечами, поправляя фибулу. — Что бы ни было, теперь ты его жена. И в твоей заботе так делать, чтобы ей и остаться.
— Не спорю, хотела его женой стать. С радостью клятву давала. Но не думала, что всё так станется.
Хельга сжала пальцами пояс, застегнув его, и глянула перед собой неведомо куда.
— Коли ты так думать будешь и руки опускать, то не серчай, — неизвестно зачем кольнула её Асвейг. — Он рядом с тобой не усидит.
— А с тобой усидит, значит? — фыркнула та.
Она не стала ничего отвечать. Узнала уже получше многих, что даже рядом с ним находясь, невозможно его удержать. А уж тем более Хельге это не под силу. И неровен час, как Ингольв думать начнёт, как от супружеских уз избавиться, которые явно его тяготили.
Более не желая продолжать с хозяйкой скользкий разговор, Асвейг вышла во двор. Там уже толпился народ, собравшись вокруг кого-то. Она пошла туда тоже, слыша, как нарастает при приближении голос Ингольва, который сейчас говорил что-то всем гостям. Подоспела за ней и Хельга, обогнала и встала рядом с мужем, кутаясь в добротный меховой плащ. Ударила взглядом один раз и другой: не понраились ей речи, что она от Асвейг услышала. Задумалась хозяйка явственно.
Скоро пошли все к лодкам и отправились к храму. Слабый ветер гнал по воде рябь, что отливала ещё бледными отсветами заката. Красного, холодного, сулящего если не снег, то холода поболе нынешних. Фадир плыл в одной лодке с Ингольвом и до того между ними висела плотная неприязнь, что казалось, будто ко дну их обоих сейчас потянет.
И раз уж конунг прибыл, то за ним и осталась обязанность, как это бывало на праздниках, провести обряд зажжения нового огня.
Прибыв на остров, все разместились на обширной поляне, явно робея пред ликами богов. Многие шевелили губами, вознося тихие молитвы, испрашивая милости или помощи в нынешнее сложное время. И Асвейг не удержалась, но вышло так, что попросила не за себя. Обратилась она к Одину, чтобы сохранил он Ингольва и всех спутников в грядущем противостоянии. Чтобы пережили все эту зиму, дыхание которой уже частенько холодило затылок.
И пока она обращалась к богам, не заметила даже, как встал рядом с ней викинг, как близко придвинулся, не страшась того, что другие заметят.
— Надеюсь, новый круг принесёт нам что-то хорошее, — проговорил он тихо, в упор глядя на жену, которая остановилась в противоположной стороне людской гурьбы.
Сгрудились вокруг неё женщины, жены братьев, которые тоже не преминули приехать на Самайн, девицы, что ещё не обрели мужей. Сейчас она была для них хранительницей главного очага этих земель. Благословлённой Фригг и Фрейей. И только приглядевшись, можно было заметить, что за спиной её, чуть поодаль, встал и Змей, с которым последнее время Ингольв говорил гораздо холоднее, чем раньше.
Начал обход изваяний богов Фадир. За всех просил он неизменного покровительства. И доброго урожая следующим летом. Спокойного моря, чтобы не дули с него студёные ветра. И чистого неба, чтобы солнце грело пастбища и поля. Все слушали его молча. А после, как закончил он, начали гаснуть разожжённые вокруг храма костры. Тьма смыкалась всё плотнее с каждым потухшим среди деревьев огнём, словно и правда напала вдруг, обрушилась ширококрылой птицей с самого неба бесконечная ночь. Вот потухло последнее пламя, и Асвейг замерла в полной тишине. И видно стало, что совсем уж стемнело, что зажглась по небу россыпь звёзд, точно ледяная пыль. Видно было только очертания неподвижных людских фигур, но не слышалось даже дыхания. И вдруг невероятно горячая среди этого промозглого мрака ладонь легла на спину, подтолкнула, и широкая грудь Ингольва оказалась прямо перед глазами.
— Чтобы ни случилось, знай, что я не оставил тебя, — шепнул он в макушку.
Асвейг подняла к нему лицо: слабое золотое зарево освещало его радужку, перетекало вокруг зрачков. Обветренные губы всего на миг прижались к её, но так невыносимо жадно и неистово, что можно было задохнуться. Асвейг вцепилась пальцами в его рукава, жмурясь от жгущих веки слёз. Вспыхнула первая искра. Ингольв убрал руку и сделал полшага в сторону. Занялась растопка нового большого костра. Маленький огонёк, пожирая дерево, быстро разросся, словно жиреющая на сочном лугу гусеница. А после распустился бабочкой, раскинул ослепительные оранжевые крылья и затрепетал на слабом ветру. И будто бы со всех вокруг спало короткое омертвение: люди радостно загомонили, засмеялись, радуясь рождению пламени. Озарились лики богов: суровые, строгие, понимающие. И стало на душе так хорошо, так бесконечно легко. Но не от ритуала. Асвейг коротко коснулась ещё горящих от поцелуя губ, повернулась, но Ингольва рядом уже не оказалось: и в следующий миг она уже снова очутился рядом с женой и Фадиром, важным гостем, которого приходилось уважить вниманием.