Проклятие виселицы
Шрифт:
— Решётку не сдвинуть, она заперта! Нас здесь заперли!
— Давай я попробую! — выкрикивали остальные, но Фарамонд не присоединился к ним.
Он прошлепал назад к борту, нащупал нож и принялся отчаянно кромсать деревянную обшивку судна, стараясь проделать дыру. Он понимал, что это бесполезно. Даже если он сможет пробить дерево маленьким ножом, каков шанс, что удастся сделать дыру достаточно большой, чтобы выбраться прежде, чем хлынет вода и всех их затащит на дно? Но он всё резал, отчаянно стараясь расколоть просоленное дерево.
Люди вокруг него кричали или молились. Теперь над ними, сильнее, чем плеск волн, слышался рёв огня, пожирающего пропитанные
Фарамонд схватил ковчежец с реликвией, висевший под рубашкой.
— Благословенный святой Юлиан, спаси меня, помоги мне!
Раздался громкий треск — в воду свалилась мачта, потом ещё раз, когда на палубу рухнула башня надстройки, и вслед за ней брёвна провалились в трюм. Последнее, что видел Фарамонд — слепящее оранжевое пламя, лижущее огромный обломок дерева, который нёсся прямо ему в лицо. Его ударило с силой, которую можно счесть милосердием — бедняга мгновенно отправился в темноту, из которой уже нет возврата.
Как только острые глаза Тальбота заметили, как три маленьких лодки выбрались из болот и заскользили в сторону корабля, он осторожно спустился с холма, чтобы получше разглядеть, где они собираются высадиться. А Раф сосредоточил всё внимание на берегу, пытаясь рассмотреть, не наблюдает ли за высадкой и предатель. Поэтому, только снова глянув на воду, чтобы проследить продвижение маленьких лодок, он увидел королевский корабль. Он направлялся к "Святой Катарине".
Капитан и матросы на "Святой Катарине" его тоже заметили. Они тут же спустили шлюпку и принялись грести прочь от своего корабля, но перед этим кто-то из них отрезал якорь и швырнул горящий факел в канаты и бочки смолы, сваленные на палубе.
Шлюпка уходила вверх по реке Бер и растворялась в темноте, а корабль всё сильнее охватывало пламя, освещая море вокруг. Потом капитан и его экипаж потребуют убежища и помощи как моряки, пострадавшие при кораблекрушении — кто сможет свидетельствовать против них, ведь все доказательства исчезли как дым?
Но и моряки, и солдаты на королевском корабле были заняты гораздо более неотложными проблемами, чем уходящая шлюпка. Все на борту бросились опускать парус и отводить корабль от столкновения с дрейфующим горящим судном. Им удалось уклониться от столкновения с "Катариной", но в самый последний момент. Наконец, они бросили якорь на безопасном расстоянии, там, где прилив и ветер уже не могли направить на них пылающий корабль.
Теперь людям короля было незачем подниматься на борт "Катарины". Огонь охватил её корпус от носа до кормы, в чёрное, как дёготь, небо вырывалось пламя и дым. Такой огонь погасить могло только море, что и случилось довольно быстро. Корабль огромным пылающим шаром опустился в волны, унося с собой все свои тайны.
На этот раз, когда Тальбот пробирался через заросли кустарника, Раф услышал за спиной треск веток.
— Слишком поздно. Команда с корабля удрала, но скеги [20] — нет.
20
Жёлтый ирис (Iris pseudacorus) — Yellow Skeggs — известный также как геральдическая лилия, эмблема французского королевского дома. Слово skeggs имеет англо-саксонское происхождение, от segg, что значит "маленький меч", формой напоминающий лист лилии. В шестом
Тальбот, как и многие англичане, родился с ненавистью к французам. Он назвал французских солдат "Жёлтыми скегами", насмехаясь над их эмблемой, геральдической лилией. Но несмотря на это, в голосе слышалась необычная для него нотка жалости.
Раф застонал.
— Королевский корабль должен был стоять в засаде, чтобы схватить всех участников. Но как, чёрт возьми, люди Иоанна узнали?
— Я тут ни при чём! Должно быть, предупредил кто-то из болотных людей, — сказал Тальбот. — Они всегда рады получить деньги с обеих сторон, если смогут удрать. Нельзя доверять болотным людям, они преданны только собственному карману.
Со словами Тальбота согласились бы многие, но не Раф. Во всяком случае, пока.
Тальбот кивнул в сторону пылающего в темноте корабля.
— Думаю, ублюдок капитан перерезал глотки тем несчастным людишкам, как только увидел, что затевается. Не хотелось быть схваченным с поличным на перевозке в Англию скегов, а оставить в живых не рискнул, чтобы не проболтались после того, как он сбежит. Насколько я мог разглядеть — за борт никто не прыгал. Если бы они были живы — прыгали бы, неважно, умеют плавать или нет. Любой человек скорее утонет, чем сгорит.
Оба минуту помолчали. Им прежде случалось быть свидетелями страданий сжигаемых, слышать крики и видеть, как лопается плоть. Им до сих пор это снилось в кошмарах. Сарацины в Акре обладали ужасным оружием. Его называли "греческий огонь". Они бросали глиняные горшки в деревянные осадные башни и в атакующих людей. Горшки вспыхивали огнём, свирепым, как в горне кузнеца, поражая дерево, кожу, металл, плоть — всё вокруг. Вода не гасила этот огонь, только уксус, а где его взять посреди боя?
Они видели кружащих от боли людей, ослеплённых, с охваченными огнём лицами, заживо поджаривающихся в своих доспехах, падающих под милосердным ударом меча или копья. Они оба слишком хорошо знали, как положить конец агонии.
Тальбот настойчиво потянул Рафа за руку.
— Смотри, вон там, между теми деревьями.
Раф взглянул на холм. Высокий всадник наблюдал за горящим кораблём. Раф дал знак Тальботу следовать за ним и крадучись двинулся вперёд. Даже в темноте по длинному и тяжелому плащу, он мог видеть, что это не житель болот.
Лошадь нетерпеливо переступала на месте. Всадник подхватил поводья и развернул её, собираясь уехать. Он бросил последний взгляд на корабль, и отблески пламени высветили профиль. Такой знакомый, что Раф мог бы нарисовать его по памяти.
— Чтоб тебя! — выдохнул он. — Ты видел? Это же Хью, брат Осборна!
Тальбот обхватил Рафа рукой, с силой прижал голову к земле — как раз в тот момент, когда Хью вонзил шпоры в бока лошади и проскакал прямо рядом с укрывавшими их зарослями. Как только топот копыт затих вдали, Раф сел, отряхнул с лица сухие листья и выплюнул кусочки веток.
Тальбот присвистнул сквозь зубы.
— Так вот кто твой предатель. Я всегда ненавидел этого мерзавца.
Раф недоуменно покачал головой.