Проклятые вечностью
Шрифт:
То и дело от огнива вспыхивали искры, но сырые дрова никак не хотели воспламеняться, окутывая пещеру удушающей пеленой, заставлявшей слезиться глаза.
— Достань из дорожной сумки тетрадь в кожаном переплете! — проговорил охотник, пытаясь раздуть непослушное пламя. Когда Селин подала ему дневник пращура Анны, Ван Хелсинг поочередно начал потрошить рукопись, хранившую на пожелтевших страницах историю целой эпохи, окончившейся поражением Божьих воинов. — Теперь можешь быть спокойна, никто и никогда не узнает о том, где находился замок Виктора, огонь сохранит эту тайну.
Где-то в глубине недр костра начал
Замолкающий дождь обнажал тихие звуки лесной ночи, открывал всю её таинственную красоту: где-то вдали слышалось нервное завывание волка, пытавшегося выбраться из наполненной водой норы; на поскрипывающих от ветра ветвях одиноко ухал филин, отчаявшись найти себе пропитание; хрустальные капли хаотично падали на сухую листву, напевая ни с чем не сравнимую мелодию девственной природы.
Серая туча, закрывшая небеса, делала ночь ещё темнее, оттого каждый всполох костра становился еще ценнее.
— Поразительно, ты и я, мы ведь прекрасно видим во тьме, но как зачарованные наблюдаем за танцующим пламенем, — задумчиво проговорила Селин, не отводя томного взгляда от костра. Девушка и сама толком не знала, почему решила завести этот разговор, просто в какой-то момент молчание стало невыносимым, и желание нарушить его возобладало над логикой и здравым смыслом.
— Инстинктивно даже порождения тьмы тянутся к свету, но никакому огню, как бы ярко тот ни горел, не сравниться с восходящим солнцем! — коротко заметил охотник, вглядываясь в лицо своей спутницы. — Возможно, тебе стоит сказать о том, о чем ты так старательно пытаешься умолчать!
— Что ты собираешься делать потом? Если убьешь Дракулу? — после некоторого промедления произнесла она.
— В своих мыслях я не забегаю так далеко. Несколько дней назад у меня не было никакого прошлого, а теперь я узнал, что корни его уходят к середине пятнадцатого века.
— И все же… ты затеял эту вылазку с целью убить Дракулу и спасти принцессу, но снять с нее проклятие бессмертных может только смерть! Готов ли ты подарить ей вечный покой в чертогах преисподней?
Разумеется, он думал об этом, но времени на размышления оставалось все меньше, а ответа до сих пор не нашлось. Анна была последней представительницей древнего рода — по преданию, если ее сердце перестанет биться до того, как душа Дракулы отправится в ад, то все поколения ее предков последуют вслед за ним, а значит, охотник уже проиграл. Однако его сердце отказывалось мириться с поражением, продолжая слепо верить в возможность спасения.
— Я заложник долга, у меня нет другого выбора! — подбросив в костер полено, проговорил Ван Хелсинг.
— Боюсь, что любовь менее разборчива, чем разум, она убьет в тебе и честь, и долг. Ведь именно поэтому ты пустился в это путешествие?
— Нет, не поэтому, — подходя к выходу из грота, ответил он. — Дождь кончился, нужно выдвигаться, тогда к утру следующего дня достигнем перевала. Дальше, если верить карте и твоим рассказам, останется немного.
— Верно! — обреченно выдохнула Селин. Вот уже несколько раз
Ван Хелсинг оказался прав — как только первые признаки рассвета окрасили небеса багровым заревом, они преодолели узкое ущелье, укрывшись в наскоро сооруженном укрытии, а к середине ночи наконец-то увидели заброшенные руины.
— Это оно и есть? — недоверчиво спросил Ван Хелсинг, бросив быстрый взгляд на покосившиеся башни, обнесенные невысокой стеной.
— Да, но ты, очевидно, ожидал увидеть хорошо укрепленный форт с лучниками на стенах, как в повествованиях средневекового эпоса? — с легкой улыбкой поинтересовалась она.
— Признаюсь, ожидал чего-то более монументального!
— Возможно, я еще смогу тебя удивить. — Девушка уже собиралась начать спуск, когда почувствовала, что Ван Хелсинг буквально сшиб ее с ног, подминая под себя.
— С ума сошел? — прошипела Селин, впившись ногтями в его руку.
— Там кто-то есть! — прошептал он, показывая на западную стену, где освещенные светом луны, виднелись вполне отчетливые силуэты.
— Быть не может! — прошептала вампирша, напрягая зрение. — Я думала, что все они погибли, но они здесь. Невозможно! Но чьи же останки тогда были в замке?
— Кто эти… вампиры?
— Тот, что слева — Виктор — старейшина клана, дальше Крэйвен — его регент на время векового сна и Сорен — их телохранитель, а вот женщина… я помню ее, она одна из древних, заседала в совете «Черной вуали»… как же ее звали… Мирабелла Найт, опасная хищница во всех отношениях, но что ей нужно здесь?
— Черной вуали? — недоверчиво переспросил охотник, наблюдая за этим таинственным сборищем.
— Черная вуаль — это кодекс чести вампиров, своего рода законник темного мира, за исполнением котором следит совет, состоящий из древних. На его страницах прописаны не только этические нормы сообщества бессмертных, но и непреложные законы, а старейшины являются и судьями, и палачами, находясь на вершине этой иерархии.
— Не думал, что у вас все так сложно.
— До недавнего времени ты и Дракулу с его невестами считал единственными вампирами, а теперь…
— Но если вас так много, как удается хранить в тайне ваше существование?
— Законы. Мы не можем открыто убивать в городах, в присутствии большого скопления людей, многие учатся заметать следы или выпивать не всю кровь жертвы, стирая ей память, — отозвалась Селин.
— Судя по всему, Дракула пренебрёг этими запретами.
— Трансильвания — суеверный край, затерянный в горах, тут можно позволить себе больше. К тому же, насколько мне известно, он никогда не совершал налеты на деревни и никто из ныне живущих не видел его лица…
— Ясно, в ваших законах столько же брешей, как в решете, — резко оборвал ее охотник.
— Наши законы писаны для бессмертных, а не для людей. К тому же, у вас справедливый суд тоже редкость, все решают деньги и связи. Они ушли… — прошептала девушка. — Жди меня здесь. Если монстр в убежище, я вернусь за тобой!
— Нет, если нас поймают вдвоем, тебя обвинят в предательстве и казнят. Я не могу этого допустить!
— Но что тогда ты предлагаешь?
— Это, — проговорил Ван Хелсинг, доставая из дорожной сумы, упакованной еще в Ватикане, серебряные наручники.