«Проклятые вопросы» Великой Отечественной. Утерянные победы, упущенные возможности
Шрифт:
Штаб Малиновского не сразу отреагировал на отчаянные просьбы Хетагурова, но это не его вина. Прежде всего ошиблась Ставка, не придав особого значения боям на юге. Советское Верховное командование было твердо уверено, что главные бои разыграются на севере под Прохоровкой, а события на юге не имеют особого значения. Поэтому все резервы направлялись генералу Ватутину.
14 июля немцы возобновили штурм Харькова, 207-я истребительная авиадивизия, которую советское командование выделило для прикрытия войск Хетагурова, не сумела сдержать немецкую авиацию. С северного фаса Курской дуги ночью была переброшена StG 1, и теперь три эскадры пикировщиков под прикрытием JG 52 начали прокладывать дорогу танкам. На этот раз 34-й гвардейский корпус не выдержал, и Харьков уже в четвертый раз за три месяца перешел из рук в руки. Опять главную роль в занятии города сыграли эсэсовские дивизии. Манштейн немедленно приказал начать восстановление железнодорожного узла, задействовав для
А на севере командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин напрасно ждал нового наступления немцев в направлении Прохоровки. Когда ему сообщили об отводе немецких войск, он решил, что это не более чем обманный маневр и на самом деле Манштейн только перегруппировывает силы перед новым решающим ударом. Позиции эсэсовцев заняла дивизия «Гроссдойчланд», но при этом ее командир начал, согласно приказу Манштейна, медленный отход на юг.
В конце концов советские генералы не выдержали соблазна, и 14 июля 5-я гвардейская танковая армия все-таки нанесла удар по немцам. Это странным образом совпадало с желаниями Манштейна, однако теперь удар советских танков встречали совсем не те силы, на которые он рассчитывал. Бой произошел на пол пути между Прохоровкой и Лучками. Танковый полк «Гроссдойчланда» с помощью 52-го танкового батальона, пусть и потерявшего от поломок половину своих «Пантер», все-таки сумел сдержать наступление. Дело в том, что генерал Ротмистров практически в первые же часы наступления потерял управление войсками, его корпуса вступали в бой поодиночке. В результате 29-й и 18-й танковые корпуса понесли потери, лишившись 200 танков из 360 имевшихся утром. Немцы потеряли уничтоженными и поврежденными около 40 машин. Положение спас 2-й гвардейский танковый корпус из армии Жадова, который был спешно переброшен к месту боя. Немцы не выдержали натиска и отступили, оставив поле боя.
Это позволило на следующий день отремонтировать значительное количество поврежденных танков, что, однако, не спало генерала Ротмистрова. Он был отстранен от командования армией. Как позднее писали историки: «Основной причиной высокой убыли танков и невыполнения задач 5-й гвардейской танковой армией явилось неправильное использование танковой армии однородного состава, игнорирование приказа Наркома обороны СССР № 325 от 16 октября 1942 г., в котором был аккумулирован накопленный за предыдущие годы войны опыт применения бронетанковых войск. Распыление стратегических резервов в неудачном контрударе оказало существенное негативное влияние на итоги завершающего этапа Курской оборонительной операции». От более серьезных неприятностей Ротмистрова спасли действия 5-й гвардейской армии Жадова, которой удалось оттеснить XLVIII танковый корпус Кнобельсдорфа, что позволило объявить этот бой безусловной победой. Но главную роль сыграли, разумеется, действия Юго-Западного фронта под Харьковом. Хотя генералу Малиновскому и не удалось изолировать войска Манштейна, его контрудар полностью сорвал все планы немецкого фельдмаршала. Сначала он отказался от наступления на Курск, которое было навязано ему Гитлером, а потом провалился и его собственный план обескровить советские войска. Если бы вместо одной дивизии «Гроссдойчланд» танки Ротмистрова встретил II танковый корпус СС, результат мог бы оказаться просто ужасным.
В результате поспешного отступления немцы были вынуждены бросить большое количество поврежденной техники. Даже временная потеря единственной железнодорожной ветки привела к серьезным последствиям, хотя, если бы 3-я гвардейская армия сумела удержать Харьков, три немецких танковых корпуса лишились бы всех своих танков просто по причине отсутствия топлива. Но даже достигнутый половинчатый успех позволил советскому командованию практически без задержки перейти в наступление и на южном фасе Курской дуги. На севере операция «Кутузов» началась 12 июля, а на юге советские войска перешли в наступление уже 20 июля.
ГЕРМАНИЯ С ГИТЛЕРОМ И БЕЗ НЕГО
Весьма любопытной развилкой в истории Германии могло бы стать любое из успешных покушений на Гитлера. Но, увы, все они с треском провалились. Говорить о довоенных попытках правых, левых и полусредних не имеет смысла, в этом случае война почти наверняка не началась бы, и сказать что-то определенное о путях развития истории Европы просто невозможно. Единственное, что могло быть реализовано — так это любимая тема ополоумевших от переизбытка патриотизма фантастов: война Единой Европы, а то и Объединенных Наций против СССР, хотя такое было возможно только после неспровоцированного нападения Советского Союза на Польшу и Германию. Негитлеровская Германия войну не развяжет, при всем желании взять реванш за Версаль, а вот про Сталина такого не скажешь. Вспомним, что даже вторжение в Финляндию вызвало крайне резкую реакцию мирового сообщества, если бы к этому времени основные игроки на мировой шахматной доске не увязли по уши в войне, результат мог оказаться более чем неожиданным. Однако даже здесь следует сделать одну оговорку. Это был явно не тот повод, который президент Рузвельт мог бы использовать для
вовлечения Соединенных Штатов в войну, да и американские интересы все это не особо задевало. Впрочем, агитаторы, заходящиеся бешеной пеной при одном только упоминании проклятого Пиндостана, но обучающие своих детишек, конечно же, во всяких там гарвардах и йелях, здесь со мной, разумеется, не согласятся.
Гораздо интереснее варианты успеха покушений, предпринятых в годы войны. Речь идет о покушении фон Трескова 13 марта 1943 года и о знаменитом покушении фон Штауффенберга 20 июля 1944 года.
Прежде всего следует отметить, мягко говоря, осторожность, которую проявляли заговорщики. Не очень понятно, чего они хотели больше — устранить фюрера или, в первую и главную очередь, уцелеть самим. Как ни странно, но почти до самого конца в ставке Гитлера никто офицеров не обыскивал и оружие у них никто не отбирал. Казалось бы, чего уж проще — доставай личный «вальтер», и всю обойму в проклятого диктатора! Так ведь нет же! Почему-то избираются хитрые и ненадежные адские машины, которые закладываются туда и сюда (кстати, без особых проблем! Вот так Гитлера охраняли) и не срабатывают. И ведь не скажешь, что заговорщики люди трусливые, тот же фон Штауффенберг свое мужество на фронте доказал. Или мы имеем дело с достаточно распространенным явлением: вражеские пулеметы — это вещь совсем нестрашная, а вот неудовольствие начальников никак не пережить? Как ни относись к народовольцам, но в марте 1881 года они прекрасно понимали, на что идут, и не колебались. То же самое можно сказать и о Каляеве, убившем великого князя Сергея Александровича. Впрочем, зарубежные покушения также удавались, если исполнитель думал об успехе покушения, а не о гарантиях собственной безопасности. Леон Чолгош, убийца американского президента МакКинли, никак не мог рассчитывать на спасение. Гаврила Принцип, Владо Черноземский или Мехмет Али Агджа тоже не питали никаких иллюзий относительно своей судьбы. А вот германские генералы как-то не рвались восходить на Голгофу. Понятно, что «вальтер» в изуродованной левой руке Штауффенберга будет смотреться дико, но полковник вполне мог взорвать бомбу без всякого замедления. Однако он так не поступил.
Почему мы выбрали именно эти два даты: март 1943 года и июль 1944-го? Потому что стратегическая картина войны, какой она представлялась немецким генералам в эти моменты, различалась кардинально. Итак, март 1943 года. Только что завершилось последнее успешное наступление вермахта, Харьковская операция. Советским войскам нанесен тяжелый удар, хотя немцы очень сильно преувеличивали его значение, ни о каком коренном переломе на Восточном фронте не могло быть и речи. Немцы начали подготовку наступления на Курской дуге, положение на Средиземноморском театре оставалось сложным, но далеко не безнадежным. Сложно сказать, насколько искренним был оптимизм немецких генералов перед последней попыткой генерального наступления, однако он все-таки имел место быть.
И совершенно иная ситуация сложилась к июлю 1944 года. Прежде всего, это разгар операции «Багратион». Советские войска ведут успешное наступление в Белоруссии, Группа армий «Центр» превращена в пыль, фактически перед Красной Армией открылась прямая дорога в Польшу и далее на Берлин. Союзники к этому времени уже высадились в Нормандии, и хотя их первые действия были не совсем удачными, тем не менее Германия получила то, что всегда было кошмаром ее военного командования, — второй фронт. Авиация союзников начинает массированные бомбардировки немецких городов, Битва за Атлантику к этому времени проиграна окончательно и бесповоротно. То есть положение Германии к этому времени стало откровенно плачевным, и в этот момент...
А что в этот момент? Здесь нам придется немного отвлечься от дел чисто военных и попытаться проанализировать роль Адольфа Гитлера в государственном механизме и общественной жизни Германии. И если присмотреться повнимательней, то без труда можно обнаружить, что Третий рейх был государством одного человека. Не первым, к слову сказать, вспомните хотя бы империю Александра Македонского. Она ведь после смерти основателя не просуществовала и трех дней, диадохи сразу перегрызлись между собой, договариваясь, кому что достанется, тут империи и конец пришел. Или та же империя Чингисхана... Заметьте, что обе гнилые демократии поменяли своих правителей в годы Второй мировой войны, однако это никак не повлияло на политику Соединенных Штатов и Великобритании и на действия их армий. А вот Третий рейх, несмотря на наличие официально назначенного преемника — Германа Геринга, все равно оставался государством одного человека. И наличие официального преемника сильно осложняло задачу «вчерашних», так можно назвать, заговорщиков: отставной обер-бургомистр Лейпцига Герделер, отставной фельдмаршал Витцлебен, отставной генерал-оберст Бек. Собственно, единственной крупной фигурой из действующих военных, поддержавших заговорщиков, был командующий оккупационными войсками во Франции генерал Штюльпнагель, который вдобавок оказался единственным, кто начал было активные действия.