Проклятый дар
Шрифт:
Ее мучитель остановился в тот самый момент, когда смерть была уже совсем рядом, заглядывала в глаза, обещала освобождение.
– Завтра, – сказал Фишер хриплым голосом Захара. – Тебя повесят завтра утром перед комендатурой.
Перед тем как провалиться в благословенную темноту, Ася еще успела плюнуть в мерзкую Захарову морду…
…Сознание вернулось вместе с болью. Не той острой, вырывающей из глотки отчаянный крик, а глухой и мутной, заставляющей корчиться в судорогах, скрежетать зубами и ненавидеть себя за
А может, она уйдет еще раньше, не дожидаясь виселицы, не пугая баб и маленьких детей своим страшным видом. Нужно только очень сильно захотеть. Ася закрыла глаза, прислушалась к биению собственного сердца. Надо, чтобы оно билось все реже. У нее получится, она особенная…
Смерть, милосердная и ласковая, была уже совсем рядом, но Асе снова не дали умереть. С тихим скрипом отворился люк, впуская внутрь мутный свет ущербной луны, кто-то темный, молчаливый спустился в погреб, подхватил Асю на руки. Это было больно, почти так же мучительно, как от плети. А может, и еще больнее. Она бы закричала, но на искусанные в кровь губы предупреждающе легла пахнущая самосадом шершавая ладонь.
– Потерпи, – послышался над ухом сиплый шепот Захара. – Потерпи, бедовая, не ори.
Наверное, она бы заорала, теперь уже не от боли, а от омерзения, но не смогла – снова, в который уже раз, потеряла сознание…
Сюр продолжился. Сюр смотрел на Матвея насмешливыми карими глазами и скалил крепкие зубы в ироничной улыбке.
– Очень смешно, – рыкнул детектив, на всякий случай на шаг отступая от Ставра. Мало ему одной сумасшедшей…
– Ну, это как сказать. – Хозяин пожал широкими плечами, но с места, слава богу, не двинулся. – Мне, к примеру, было не до смеха. Да и сейчас, братишка, сказать по правде, не смешно. Хреново мне, братишка. А не было бы хреново, разве ж стал бы я все это затевать! – Он обвел кухню широким жестом.
Точно сумасшедший, только в отличие от пока еще беспомощной Алены крепкий и, вполне вероятно, буйный. Угораздило же… Матвей скосил взгляд на лежащий на краю стола пистолет. Эх, поторопился он расстаться с оружием.
Ставр проследил за его взглядом, сказал насмешливо:
– Понимаю тебя, братишка. Я бы и сам на твоем месте шмальнул. А хочешь, – он вдруг расплылся в широкой ухмылке, – а хочешь, так и шмальни! Тут место глухое, соседей не потревожим. Ну, давай же, ни в чем себе не отказывай. С меня не убудет.
– Совсем рехнулся, – проворчал Матвей, но пистолет в руки все-таки взял. Не то чтобы собирался стрелять, но с пушкой оно спокойнее.
– Не веришь. – Ставр досадливо покачал косматой головой. – Ну как же тебя убедить-то? Я твое замешательство понимаю и целиком разделяю, но вот как-то сейчас не до политесов. Ты прости, братишка, но придется прибегнуть к
Он оказался рядом так быстро, что Матвей не успел среагировать, широкая, мозолистая ладонь сомкнулась на его запястье, сковав ледяным наручником, обездвижив и лишив не только тепла, но и сил. Перед тем как потерять сознание, Матвей успел заметить на самом дне цыганских глаз яркую вспышку от разорвавшейся гранаты, почувствовать невыносимую, дотла выжигающую боль…
– …Эй, братишка, ты живой там? – Громкий голос бесцеремонно ворвался в его беспамятство, колючими иглами впился в мозг. – Ты прости, что я так круто, но по-другому никак. Ты ж сам шмальнуть отказался.
Со стоном Матвей открыл глаза и тут же зажмурился. Ставр, теперь уже точно, просто безоговорочно мертвый, никуда не делся, он сидел на столе, свесив вниз обутые в военные ботинки ноги, упершись широкими ладонями в отполированные доски столешницы, смотрел сверху вниз озадаченно и немного виновато.
– С пола не поднял, ты уж извиняй. Сам видел, каково это, когда прямой контакт. Мне, кстати, тоже от вас, живых, хреново. Особенно от таких, как ты и девчонка. Сам вставай. Хочешь, коньячку еще жахни, для сугреву и просветления в мозгах.
Матвей сел, помотал головой, приходя в себя, а потом встал, пошатываясь, добрался до стола, стараясь не задеть Ставра, рухнул на табурет. Коньячку для сугреву он выпил прямо из горла, не закусывая и даже не морщась. Прислушался к растекающемуся по омертвевшим мышцам теплу, закурил сигарету и только потом спросил:
– Что значит таких, как я и девчонка? Допустим, Алена медиум, а я что?
– И ты тоже. – Ставр побарабанил пальцами по столешнице, но стука Матвей не услышал. Еще одно доказательство то ли паранормальности Ставра, то ли его собственного сумасшествия. Может, оно заразное? – Знаешь, братишка, сколько я тебя искал? Мне ж мужик был нужен, с мужиком договориться проще. А кругом одни бабы, да и те не шибко сильные, медиумы в зачаточном состоянии, так сказать.
– А я, выходит, не в зачаточном? – Матвей затянулся и закашлялся.
– И ты был в зачаточном, но ты меня видел, а это уже сила, я тебе скажу. Частный детектив опять же, да еще с финансовыми трудностями. Идеальный вариант.
– Про финансовые трудности откуда знаешь? – спросил Матвей, откашлявшись.
– А это, братишка, одно из немногих преимуществ моего нынешнего состояния, – ухмыльнулся Ставр. – Есть вещи, которые я вижу очень ясно. Вот, к примеру, напарник мой, оказывается, меня кидал неоднократно, железки за границу переправлял за бешеные бабки, а мне врал, что за бесценок местным коллекционерам отдавал. Ну, хотя как за бесценок, на жизнь хватало. Но все равно обидно, братишка.
Матвей сжал виски руками, крепко зажмурился. Информация прорывалась в затуманенный мозг с трудом, а даже если прорывалась, то не анализировалась, а просто сваливалась в кучу. Ставр – покойник, сам Матвей – медиум, очень весело…
– Еще коньяка жахни, – посоветовал Ставр.
– Шмальни, жахни – сердобольный ты, как я погляжу. – Матвей отодвинул от себя бутылку.
– Ну, не так чтобы очень, но жалостливый – это да. Когда еще живой был, детскому дому помогал. Я ж сам детдомовский, знаю, чего таким, как я, больше всего нужно. Когда одежки, когда технику бытовую, когда лекарства, если кто сильно заболеет. – Ставр вздохнул: – Думал, может, хоть с черного хода в рай прорвусь, а оно, видишь, как вышло: ни тебе рая, ни ада, болтаюсь между небом и землей, блин…