Проклятый дар
Шрифт:
– Ох, молодые, – сказала бабка Шептуха с какой-то особенной, светлой грустью. – Поговорите уж, а я пока за водой схожу. Кончилась у меня вода…
Они так и не поговорили. И не потому, что не захотели или не смогли, просто обоим вдруг все стало ясно без слов, и свет, уже не помещающийся в избушке, искрящейся волной выплеснулся наружу, растекся над болотом, прибивая к земле поднимающийся туман.
Бабка Шептуха была права: Ася выздоравливала очень быстро. Может, из-за собственных скрытых сил, может, из-за целебных отваров, а может, из-за того светлого и яркого, что наполнило ее жизнь
Только бабка Шептуха с каждым днем становилась все мрачнее и тревожнее, бормотала что-то неразборчивое, надолго уходила в туман, а когда возвращалась, поглядывала на Асю с Алешей с непонятной мрачностью. Может, устала от таких гостей?..
– Уходить вам нужно, – сказала она однажды вечером. – Завтра на рассвете. Ты дорогу найдешь.
Ася всмотрелась в льнущие к мутному окошку тени. Теперь, когда она знала, кто это, было уже не так страшно, главное, с наступлением темноты лишний раз не глядеть в окно. А Алеша видит только опостылевший уже туман. Это хорошо, но как же они пойдут через туман? Куда пойдут? В партизанский отряд?..
– Не будет завтра тумана. – Бабка Шептуха рассеянно погладила гадюку по голове. – Сегодня на ночь останетесь одни. Аська, дверь за мной запри и про соль не забудь. Алешка твой спит уже, я его багульником напоила. Разговор у меня к тебе есть, ему про тот разговор знать не нужно.
Ася обернулась: Алеша и в самом деле спал, положив курчавую голову на скрещенные на столе руки.
– А вы, бабушка? – спросила она упавшим голосом. – Как вы ночью в тумане?
– За меня не бойся. – Старуха улыбнулась и вдруг, всего на мгновение, сделалась молодой и ослепительно красивой. – Что со мной станется? – Она подалась к Асе, перешла на едва различимый шепот: – Не ходи больше на болото, девка. Не отпустит она тебя в другой раз. Вижу, силой ей с тобой уже не сладить, но она хитрая, она людские слабости знает, найдет и в твоей душе лазейку.
– Какую лазейку? – Ася уже не спрашивала, о ком речь, понимала без лишних слов. Теперь она чувствовала Морочь едва ли не так же хорошо, как и бабка Шептуха.
– Знаю я какую, да толку! – Старуха пожала плечами. – Тут тебе самой решать, как быть. Я в молодости оступилась, поверила ее посулам. Да только обманула она меня, Аська, жестоко обманула. И тебя обманет, если поверишь.
– Зачем я ей? Зачем ей такие, как мы?
– Сила в нас. Ей без этой силы не жить, вот и заманивает… Ненавидит лютой ненавистью, злобой исходит, но убить не может. Голодная она всегда, жадная до людских душ… – Бабка Шептуха надолго замолчала, а когда заговорила, голос ее сделался сиплым и незнакомым: – Уговор у меня с ней, я уж и забыла, сколько лет. Подстерегла она меня в лихую годину, когда я от горя хотела руки на себя наложить, посулила чудо, но и цену запросила немалую. Я согласилась. И знаешь, чем уговор тот закончился, Аська? Нашла она, проклятущая, способ уговор обойти, а вот я из дрыгвы вырваться так и не смогла. Привязала она меня к себе, силами моими кормится,
11
Адпомстить – отомстить (белорус.).
Они еще немного посидели, помолчали каждая о своем, а потом бабка Шептуха встала из-за стола, коснулась пальцами Асиной щеки и сказала:
– К утру я обернуться не поспею. Не дожидайтесь меня, как солнце встанет, уходите. Даст бог, свидимся еще.
– Бабушка, – Ася всхлипнула, накрыла ее ладонь своей, – спасибо вам.
Старуха покивала головой, улыбнулась на прощание и, уже стоя на пороге, повторила:
– Не верь ей, внучка. Даже если посулит такое, чего никто другой не даст, все равно не верь. Обманет…
Коньяк закончился как-то совсем неожиданно, а хмеля ни в одном глазу. Матвей и рад был бы упиться до потери сознания, да вот никак не выходило. Он закурил последнюю сигарету, сквозь дымное облачко посмотрел на Ставра, спросил устало:
– И что нам теперь делать? Нашел я тебе Алену, а дальше что? Не помнит она ничего, я это точно знаю. У нее в голове сейчас вообще каша.
Или все-таки подействовал коньяк? Вот сидит он себе спокойно, с призраком разговаривает, стратегический план разрабатывает.
– Дальше на болото нужно. – Ставр пожал плечами. – К той старушке, что меня сюда отправила. Она многое знает и в девчонке, похоже, очень сильно заинтересована.
– Как ты? – уточнил Матвей.
– Ну как сказать? У меня-то ясно какой интерес, я с ней вроде как повязан теперь, а вот что старухе нужно, я не понял пока.
– Чем повязан?
– Хотел бы я знать! Не помню! Я ж умирал уже, когда ее увидел. Я и не понял толком ничего: что она там со мной делала, зачем делала. – Ставр обернулся, посмотрел на приоткрытую дверь гостиной, сказал шепотом: – Я вот тут думаю, братишка, может, она ведьма какая!
– Кто? Старушка? – Матвей, до сего дня не веривший ни в чертей, ни в ангелов, теперь с поразительной легкостью был готов поверить во что угодно: хоть в инопланетян, хоть в ведьм.
– Старушка само собой, – мотнул косматой головой Ставр. – Я про девчонку. Ну ты вот сам подумай, братишка, что ей от меня мертвого понадобилось?! Зачем она меня к себе привязала? И главное – чем привязала?
– А с чего ты решил, что она тебя вообще привязывала? – Матвею вдруг стало обидно за Алену. Нормальная она девчонка. Ну, в смысле не совсем нормальная, конечно, но и не ведьма.
– А по-другому как?! Чего я тогда сейчас здесь делаю? Мне в раю место зарезервировано, а я среди вас, живых, болтаюсь.
– Так уж прямо и в раю?! – усмехнулся Матвей. Ставр не производил впечатления святого, да и занятие, которым он занимался при жизни, было далеко не самым богоугодным.
– Много ты знаешь про богоугодные дела, – фыркнул Ставр.
– Мысли читаешь?
– Не всегда, но кое-что прорывается. Слышь, братишка, ты бы куртку накинул, а то вон посинел весь от холода.