Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди
Шрифт:
– А чего так, всего лишь сотней-то ходили, перли бы уж всем полком, тогда наверняка кого-нибудь да захватили бы, – пожал плечами Княжич и с откровенною издевкой заявил: – Косопятые, они и есть косопятые.
Немного помолчав, он с грустью вымолвил:
– Жаль, побратима с нами нет, с ним бы мы вдвоем это дело легко обстряпали.
Новосильцев согласно кивнул, князь впервые искренне пожалел, что не сумел уговорить разбойного атамана вступить в царево войско. Чуб же недовольно нахмурился, ему, похоже, надоели Ванькины насмешки.
– Чем о Кольцо печалиться да стрельцов срамить, скажи лучше, чего делать будем.
Привычно размахивая обеими руками, хорунжий рассудительно заговорил:
– Не то что сотне, а даже десятку за речкой делать нечего. Хоть ночи нынче темные, но ватагу, тем более конную, католики непременно заметят. Поэтому отправимся втроем – я да Ярославец с Маленьким. Прикинемся поляками, малого можно будет малороссом обрядить, заодно ему башку кудлатую обрею, чтоб вша не досаждала.
Подавив усмешку, – Княжич обратился к Новосильцеву:
– Ты, князь, с моими казаками у брода встанешь. Если с боем будем отходить, то перехватить нас ляхи могут либо в самом лагере, либо на переправе, в степи ночной им за нами не угнаться. Коли в своем стане прищучат, лишь на бога придется уповать, чтоб легкой смерти дал, а на переправе вы нас отобьете.
– Погоди, Иван, я чего-то не уразумел. Ты что, прямо в логово шляхетское задумал сунуться? – с недоумением промолвил князь Дмитрий. – Зачем так рисковать? Может, лучше по дорогам, которые ведут к полякам в стан, засады выставить да захватить кого из проезжающих.
Хорунжий несогласно покачал головой и заявил с такою убежденностью в своей правоте, что Новосильцев сразу понял – прирожденный воин уже продумал все до тонкостей, продумал именно в те несколько минут, когда куражился над стрельцами и горевал о побратимеразбойничке.
– Нет, Дмитрий Михайлович, засады ставить без толку, верней, поставить можно, но тогда придется все войско вражеское обложить. Ну какие могут быть в степи дороги, всякий ездит, где ему захочется. Опять же, коль какая важная персона и отправится куда на ночь глядя, в чем я очень сомневаюсь, то непременно немалую охрану с собой возьмет. Нам-то ведь вельможа или воинский начальник нужен, а не какой-нибудь обычный гонец. При таком подходе к делу и впрямь полком на польский берег переправляться следует. И вообще, напрасно воевода на пленника большие надежды возлагает, – уверенно добавил Княжич и умолк, о чем-то размышляя.
– Это почему? – поинтересовался атаман.
– Да потому, – с явным раздражением изрек хорунжий. – Ежели, к примеру, не дай бог, тебя католики захватят, ты товарищей предашь? То-то же, молчать, как рыба, будешь, или такого наплетешь, что им от твоих слов лишь вред будет. А чем поляки хуже нас? Я пока обратное вижу. В плен католики не шибко-то сдаются, горло себе режут, но о пощаде и не думают просить.
– Ничего, пыткой можно кого хочешь сломить, а у Шуйского такие мастера заплечных дел имеются, которые и мертвого заставят говорить, – невесело промолвил князь.
– Это верно, – согласился Княжич.
– Но под пыткой человек обычно говорит о том, о чем мучитель жаждет услышать. Так что от признаний, адской болью вырванных, не вижу много проку. Тут, как говорится, раз на раз не приходится.
– И что ты предлагаешь? – спросил Чуб.
– То и предлагаю, надобно проникнуть во вражий стан да посмотреть, чем супостаты дышат. У Батория, похоже, в войске сплошь одни рыцари, у нас же мужичье, чуть ли не насильно по деревням набранное, половину рати составляет. Дело-то ведь не в числе, а в том, какие воины, – тяжело вздохнув, Иван печально заключил: – Вы что же думаете, я смерти себе ищу или им погибели желаю, – кивнул он на оставшихся возле костра Маленького с Ярославцем. – Только здесь, как ни крути, но выхода иного нет, надобно в шляхетский стан идти и все самим разведать.
Возразить на это было нечего.
– Поступай, как знаешь, – одобрил Ванькину затею Емельян, вставая на ноги. – Кроме как на переправе поддержать, еще помочь чем надо?
– Брод бы на реке найти. Ее и переплыть, конечно, можно, но все вымокнем, сушись потом полночи. Мокрыми-то к шляхте не заявишься, ляхи народ ушлый, сразу же признают в нас лазутчиков, – шаловливо усмехнулся Ванька, он был уже в своей стихии.
– За этим дело не станет, сотник, который до тебя ходил, укажет место, подходящее для переправы, – заверил атаман.
Протягивая руку для прощания, Новосильцев всетаки не удержался и с робкою надеждой вопросил:
– Иван, а не шибко ли рискованный путь ты выбрал. Может, можно как-нибудь иначе?
– Эх, князь, да я этим путем с малолетства иду, и сам себе его не выбирал, как отец Герасим говорит, господь меня направил по нему. Авось и в этот раз не обойдет нас бог своею милостью, – ответил Княжич.
Когда казачьи предводители вышли из землянки и направились в сторону стоящего неподалеку княжеского шатра, позади раздался залихватский разбойный свист. Оглянувшись, они увидели, как Иван призывно машет своей украшенной перстнями рукой Маленькому с Ярославцем. Те чуть ли не бегом устремились к своему начальнику.
«Вот теперь-то будет самый главный воинский совет, который решит судьбу Хоперского полка, а может, всего русского воинства. И, пожалуй, по праву. Ведь война – удел молодых и герои на ней не Шуйские, а Ваньки с Сашками», – подумал Дмитрий Михайлович.
– Емельян, надеюсь, ты не возражаешь, что я Иванову полусотню к переправе поведу? – спросил он атамана.
– А чего тут возражать. Насколько мне известно, тебя его казаки очень даже уважают, – дозволил Чуб без всяких оговорок.
5
Как только непроглядная ночная тьма легла на землю и окутала ее так, что даже зрячий стал подобен беспомощному слепцу, троица лазутчиков в сопровождении боевых товарищей отправилась навстречу то ли славе, то ли лютой гибели – на войне по-всякому бывает. Присланный Барятинским стрелецкий сотник беспрепятственно вывел казаков к броду. Обращаясь к Княжичу, он с издевкой вопросил:
– Ну что, не заплутаешь, атаман? Может, вас не до речки, а до самой стоянки короля шляхетского довести?
– Неплохо было бы, да только шибко уж ты, братец, незадачлив, так что сиди здесь, а то и нам своею невезучестью подгадишь, – огрызнулся Ванька и, неторопливо спешившись, начал раздеваться. Ярославец с Маленьким стали делать то же самое. Когда обряженный малороссом казачонок, запутавшись в подаренных хорунжим широченных красных шароварах, тихо чертыхнулся, Иван отвесил ему легкий подзатыльник.