Прокурор
Шрифт:
– Был я у Музыканта, царство ему небесное, - невесело начал Евгений Иванович.
– Вернее, у его матери. Старуха, как я понял, до сих пор под колпаком...
– Ты-то сам не засветился, Казак?
– вскинул на него суровый взгляд Боржанский.
– Э, за меня не бойся, - успокоил его Анегин.
– За Музыканта я тоже не боялся, а оно вон как повернулось, - покачал головой Герман Васильевич.
– Подсвечники, надеюсь, привез?
– Тю-тю подсвечники, - мрачно развел руками
– Как это?
– вскинулся Боржанский.
– Вот так! Марчук их увел!
Боржанский вскочил и вцепился в лацканы пиджака Анегина.
– Увел?! Да я!.. Да я вас!..
– задыхаясь, прохрипел он.
Анегин перехватил его запястья и испуганно залепетал:
– Герман, Герман! Я-то при чем? Ничего не знал, сука буду!
Боржанский рухнул на стул, оставив в покое пиджак Анегина, и некоторое время сидел, словно в столбняке.
– Ну, он дорого заплатит мне за это, - наконец произнес он.
– Точно, Герман, спускать нельзя, - с готовностью подхватил Анегин. Спрятали гада, ксиву достали, а он тридцать тысяч замел! И у кого?!
– Ладно, что-нибудь придумаем, - жестко сказал Боржанский.
– Теперь, Казак, насчет журналистки. Возьмешь ее на себя...
– Это можно, - встрепенулся Евгений Иванович.
– Взнуздаем, шоры на глаза - пойдет куда надо, как миленькая!
– Он нервно хихикнул, но под тяжелым взглядом Боржанского умолк.
– Каждую деталь продумаем. И никакой самодеятельности!
– сурово предупредил главный художник.
– Понял, шеф, - закивал Анегин.
– Да, ты не забыл, что надо посылать человека в Ростов? А кого?
– А черт его знает! Я уже никому не верю!
– Я тут положил глаз на одного парня, - сказал Евгений Иванович нерешительно.
Боржанский вскинул брови.
– Витюня... После головомойки, которую устроил ему Громила, стучать не побежал. По-моему, свой. И башли ему нужны позарез...
– Спешишь, Казак, - покачал головой Боржанский.
– Как бы не нарваться...
– Так ведь Ростов ждет.
– Все равно погоди. Приблизь, проверь. А там посмотрим...
Они еще долго обсуждали свои планы, то и дело упоминая Племяша (это была кличка Зарембы), Матушку (жена директора), Маэстро (под этим именем фигурировал замначальника главка в Москве, от которого зависели фонды на драгоценные металлы для фабрики), Музыканта (покойный Зубцов), Скеса (Марчук).
Флору Баринову отныне для конспирации договорились называть между собой Птахой.
Разговор их прервал лай собаки, известивший, что с прогулки вернулись гости.
* * *
Следователь Глаголев появился совершенно неожиданно. Из Москвы он никому не писал, не звонил, и сотрудники ни у кого не могли узнать, как
Измайлов встретил следователя сердечно.
– Значит, вернулись в строй?
– спросил он.
Евгений Родионович стал объяснять, что хотя операция прошла успешно, но врачи предупредили: если перегружаться и время от времени не проходить курс лечения, болезнь будет прогрессировать.
– Ну что же, отдохните еще, - посоветовал Измайлов.
– У вас за этот год отпуск не использован.
Глаголев замялся.
– Понимаете, Захар Петрович, - несмело начал он, - мне вообще запретили. Вернее, строго наказали сменить профессию...
– Даже вот как?
– сочувственно произнес Измайлов.
– И в заключении сказано... Официально.
Евгений Родионович поспешно достал из бумажника документ, написанный на бланке Института глазных болезней имени Гельмгольца.
Измайлов прочел бумагу, подписанную доктором медицинских наук, в которой указывалось заболевание Глаголева (мудреный латинский термин) и категорическая рекомендация: избегать работы, связанной с чтением, нервными перегрузками и так далее в том же духе.
– Видите, - виновато сказал следователь.
– Вижу, - возвратил ему документ прокурор и с улыбкой добавил: - Не скажу, что вы меня обрадовали.
– И уже серьезно заключил: - У нас со следователями - прямо беда, сами знаете. Даже нового зама запряг в следственную работу... Но раз у вас такое положение - ничего не поделаешь... Место для вас придется искать?
– Уже есть, - улыбнулся Глаголев, явно успокоенный, что объяснение с начальством прошло гладко.
– Где? Кем?
– В леспромхозе. В Селиванах. Лесником.
– А что, подходяще, - одобрил Захар Петрович, подумав при этом, что Глаголев осуществил то, о чем в тяжкие минуты мечтал он сам.
– Там рай!
– мечтательно произнес Евгений Родионович.
– И дом сразу дают.
– А как же Рената? Она, насколько я знаю, инженер...
– В леспромхозе обрадовались. Еще бы, с московским дипломом! У них ведь техники немало...
– Когда думаете перебираться?
– Хоть завтра. От вас зависит.
– Дела вы передали еще перед отъездом в Москву, да?
– Да, - кивнул Евгений Родионович.
– Раз все решено, тянуть нечего. Пишите заявление, сразу и оформим.
– Уже готово.
Глаголев положил на стол заявление. Ставя свою резолюцию, Измайлов шутливо спросил:
– В гости пригласите?
– Ради бога, Захар Петрович! Приезжайте в любое время! С женой и сыном. Три большие комнаты внизу да еще наверху две...