Прокурор
Шрифт:
– Я, например, окончила сценарный факультет. Но, чтобы писать киносценарии, надо, по-моему, сначала узнать жизнь. Без опыта, без наблюдений ничего путного не сделаешь... Думала поехать на стройки Сибири или в Тюмень. Но предложили на телевидение...
– Без знания жизни - никуда, - согласился Виктор.
– А еще на кого учат в вашем ВГИКе?
– На актеров.
– Хо!
– вырвалось у шофера.
– Что же, и Боярский, и Мордюкова, и Чурсина тоже там учились? .
– Но не все они из ВГИКа... В общем, многие наши студенты становятся
– Смоктуновского люблю, - признался он.
– Сила! "Гамлета" раз пять смотрел - и все мурашки по коже.
– Он задумался, потом повторил: - Сила мужик. Наповал!
– Еще бы! Грандиозный!
– подхватила девушка.
– Я считаю, по-настоящему его открыл Козинцев. Так же, как Феллини - Джульетту Мазину, а в свое время Жан Кокто сделал Жана Маре, - загорелась было она, но, заметив, что шофер стал тускнеть от этих имен, которые ему ничего не говорили, спохватилась: - Неинтересно?
– О кино всегда интересно... Я так понял: артиста, который подходит по душе режиссеру, он будет в каждую свою картину толкать... Моя мамаша, к примеру, блины только из гречишной муки ладит. Пшеничная, говорит, не то...
– Вот-вот!
– чуть не подпрыгнула от восторга Баринова.
– Актер для режиссера - это его пластический материал, средство для самовыражения...
– Согласен, - скупо улыбнулся тот.
– Конечно! Мало кто понимает...
Она с жаром принялась развивать эту мысль, но шофер сказал:
– Прибыли.
Директорская "Волга" стала у закрытых ворот, сквозь витиеватый узор которых была видна уходящая к морю аллея, обсаженная топольками. Из-за глухой ограды выламывались купы платанов и акаций.
Ворота венчала сделанная из анодированного металла, сверкающая под лучами заходящего солнца надпись: "Зеленый берег". И внизу, тоже из блестящей проволоки, - "Дом отдыха южноморской сувенирной фабрики".
Виктор коротко просигналил. Отворил им быстрый худенький человек в полосатой тенниске и соломенной шляпе.
– Крутояров, - протянул он в окно руку Бариновой.
– Фадей Борисович звонил. Все готово...
Он сделал знак водителю проехать на территорию. Виктор миновал линию ворот и остановился. Баринова вопросительно посмотрела на него.
– Директор дома отдыха, - пояснил Виктор.
Крутояров, закрыв ворота, сел на заднее сиденье.
– К седьмому, - бросил он шоферу.
Машина проехала по аллее, свернула и метров через семьдесят остановилась у небольшого коттеджа.
Баринова успела увидеть длинное одноэтажное здание, волейбольную площадку, где азартно, с гиканьем и уханьем, сражались за мяч с десяток парней и девушек; несколько уютных беседок, увитых виноградом, детскую площадку, уставленную персонажами известных сказок, сделанных из дерева и фанеры.
– Милости просим, - сказал директор дома отдыха, вылезая из машины.
В коттедже было две крохотные комнатки. В одной разместился
Виктор поставил на устланный однотонным паласом пол чемодан гостьи.
– Пора назад, - сказал он и направился к выходу.
– Спасибо, большое спасибо, - протянула ему руку девушка.
– Очень интересно было с вами познакомиться.
– Буду завтра утром как штык.
– Шофер, не выпуская ее узкую ладошку из своей крепкой руки, спросил: - А звать-то как?
– Флора, - улыбнулась девушка.
– Годится, - кивнул шофер.
– А меня - Виктор Берестов.
И вышел.
– Располагайтесь пока, - вежливо откланялся и Крутояров.
– А кушать приходите в самоварную. Это, как выйдете, второй домик налево.
Он на всякий случай посмотрел на часы, мол, не мешало бы поспешить. И удалился.
Флора это поняла. И уже через десять минут вышла из коттеджа, только умывшись и поставив неразобранный чемодан в шкаф.
Что ее поразило (из машины она почему-то не заметила) - это объявление на доске: "Убедительно просим рвать спелый виноград! Приятного аппетита!"
Виноград рос везде. До самоварной (тоже странное название) Флора шла коридором, образованным переплетением виноградных лоз.
Крутояров ее ждал.
Чудеса продолжались. В уютной комнате стоял стол, накрытый белоснежной скатертью. Хрустальная ваза все с тем же виноградом. Но прелесть была в другом. На полках вдоль стены стояли самовары. Их было штук тридцать - больших, средних и маленьких, чуть больше заварного чайника.
– Всю жизнь собирал, - похвалился Крутояров, показывая на сверкающие самовары.
– И подумал: а почему бы всем не любоваться на этакую красоту? Подарил дому отдыха. Герману Васильевичу пришла идея так оформить...
Оформление было действительно под стать. Полки выкрашены под хохломскую роспись, на стенках - вышитые рушники, связки баранок.
– Этот самовар самый дорогой, - пояснил Крутояров, показывая на изящный самовар с вычурными ручками, краником с накладными узорами. Изготовлен на фабрике ювелира Пеца. Какое богатое тулово, а? В смысле работы. И материал отличный - нейзильбер.
– Тулово?
– переспросила девушка.
– Это так корпус называется... А вот патриарх - завода самого Баташова. Смотрите, сколько медалей. Ведерный, для трактира.
Они прошли мимо экспонатов, тулова которых были различной формы - в виде вазы, кубка, репки, шара, яйца.
– Дровяные, так сказать... А этот, глядьте, - остановился Крутояров, - редкий экземпляр.
– Чем?
– поинтересовалась Флора.
– Спиртом нагревается. Называется бульоткой... Ну, а это современный, электрический...
– Потрясающие выйдут кадры!
– восхищенно произнесла Баринова. Особенно в цвете!
– Ну да!
– откликнулся Крутояров.
– Медь, мельхиор...
– Заметив, что гостью заинтересовал самый крохотный самоварчик, он улыбнулся: - Для эгоиста...