Прометей: каменный век

Рави Ивар

Я вернулся к шкуре, казалось мужчина читает мысли, он взглянул на меня и весело осклабился. Во взгляде женщины, брошенном на меня был страх и просьба, просьба не идти на конфликт. Так по крайней мере мне показалось. Нел тоже сидела как сжатая пружина, правая рука на рукояти мачете. Казалось этот негодяй специально провоцирует нас: он брал кусок мяса, кусал его и швырял на шкуру, выражая недовольство.

Я уже еле сдерживал себя, даже мелькнула мысль убить его прямо сейчас и забрать женщину с детьми. Но она нам была обуза, судя по всему она уже вышла из детородного возраста, если за три года сожительства не понесла от этой горы мускулов. И к тому же плот не безразмерный, ладно

два подростка уместятся, а куда девать ее? Кто ее будет кормить, заботиться о ней? Всего за два года в каменном веке я превратился в циника и прагматика, но малодушные здесь не выживают и я об этом знал.

Наевшись я встал:

— Нел, Раг, Бар мы уплываем. Нел, если девочки с нами, пусть идут к плоту, Раг набери свежей воды во всю посуду. Бар ты будь рядом и наблюдай, но не делай ничего. Наблюдай, смотри за моей реакцией.

Моя семья начала выполнять указания, Нел подошла к женщине и они пошептались: та немного посветлела лицом и сказала девочкам пару фраз. Девочки послушно двинулись в сторону моря.

— Хад! — словно выстрел из пистолета прозвучало это слово, настолько резким и сильным был окрик. Девочки остановились и через секунду попятились назад, не сводя глаз с мужчины. Женщина кинулась к мужчине, лопоча и трогая его за лицо, наверное втирала про указания духов насчет девочек. Он отшвырнул ее, она пролетела на пару метров и снова кинулась к нему, преграждая ему путь ко мне. А эта горилла шла именно ко мне с горящими глазами, даже не взял копье.

— Хад, — прозвучала второй раз и девочки сорвавшись бегом юркнули в хижину. Между нами оставалось не более десяти метров: я вытащил пистолет и направил его прямо в грудь, но мешала женщина, буквально повисшая у него на шее. Он остановился, на минуту мне показалось, что даже одумался. Взяв женщину за плечи он ее слушал, слушал около минуты и внезапно с такой силой отшвырнул, что та пролетев около трех метров головой вперед врезалась в ствол могучего дерева, дававшего тень на всей площадке.

Я не успел нажать на спусковой крючок: грудь мужчины вскрылась словно цветок розы и показался наконечник копья Бара. Даже получив такую страшную рану мужчина оказался опасен, он крутанулся и Бар отлетев в кусты, не успев выпустить копье. Кошкой метнулась Нел и нанесла рубящий удар мачете по бедру, прорубив мышцы до кости. Урод упал на колено, с усилием он попытался подняться, струйка крови побежала из рта, вторым ударом мачете Нел прорубила ему шею практически полностью, голова откинулась набок, из страшной раны зафонтанировала кровь и тело мертвой куклой уткнулось в землю.

Женщина лежала с неестественно вывернутой головой: пульса не было, она была мертва. Этот ублюдок сломал ей шею, с такой силой швырнув от себя. Кровь растекалась по поляне, казалось что она никогда не кончится. Женщина говорила, что он пришёл с востока, если там все аборигены такие, нам там ловить нечего.

Тихо, словно боясь, что он оживет, из хижины вышли девочки, обошли мужчину и остановились перед телом матери, обняли друг друга. Не было плача, не было слез, но горечь утраты была написана у них на лице. Мы оттащили тело женщины в кусты и накидали сверху веток: рытье могил и похороны здесь пока не практикуются. Дикари верят, что умерший просто переродился, а тело это такая временная оболочка. Мужчину мы трогать не стали, так он и лежал под тенью могучего дерева, окропив своей кровью половину поляны. Задерживаться здесь не было смысла, своим визитом мы сделали так, что маленькое поселение отшельников перестало существовать.

Глава 23. Лоа и Моа

Прежде чем уйти, Нел обследовала нехитрый скарб отшельников в хижине: там было несколько

шкур, одна из которых была приличной и два копья, даже не копья, а скорее дротиков. Дротики были длиной около полутора метров, острый как лезвие и тонкий как шило камень был вставлен в расщепленное древко, которое было затянуто полоской шкуры и вместо узла прижжено. Я потрогал наконечник, он сидел крепко, без люфта. Но удивило меня другое — основание дротика, то что вчера осталось незамеченным мною. На основании было оперение, но не такое, какое мы привыкли видеть. Два птичьих пера, связанных полоской шкуры, были привязаны к древку друг напротив друга, выступая за древко на пять сантиметров.

Кто бы не был этот мужчина у него или в тех местах откуда он пришел, были начальные понятия баллистики. И снова у меня возникло ощущение, что мы на правильном пути, что на востоке люди ушли дальше в развитии, если используют метательное оружие. Больше ничего заслуживающего внимания не было, была пара каменных зубил, но Бар просто скривился при их виде, не без основания считая свои зубила лучше.

Неплохо мы отметили Пасху, надеюсь меня простит Бог, но это убийство было вынужденным, этот терминатор перебил бы нас как котят. Мы вернулись к плоту, девочки заволновались, глядя на конструкцию на воде. Раг был на плоту, он помог Нел и Бару занести шкуру и дротики, затем протянул руку первой из близняшек, которую била крупная дрожь. Дикарка не решалась, пока Нел не потянула ее за волосы, не слушая ее визга. Вторая не стала ждать повторения с ней такого и лихо вскочила на плот, но не удержалась и растянулась расквасив себе нос из которого показалось несколько капель крови.

Мы отчалили и аборигенки, распластались на бревнах практически оголив зады, на радость Рагу и Бару.

— Как их зовут? — спросил я Нел, ведь надо как-то с ними общаться.

Нел присев рядом с ними, битые полчаса пыталась узнать их имена, но так ничего и не добилась. Через час плавания девочки немного осмелели и поднимая голову осматривались по сторонам. К обеду они охотно поели сушеного мяса, вздрагивая при звуках чужих голосов. Между собой они говорили мало, на своем певучем языке говорили одно или два слова. У меня сложилось впечатление, что они были настолько запуганы, что боялись говорить в голос, слова произносились полушепотом.

К вечеру они уже сидели, справив малую нужду прямо на бревнах. Нел отчитала их за это, повышая голос на смеси русско-луомского языка, но вряд ли они поняли хотя бы слово. Я сам заметил что язык у нас становился смешанным: в луомском языке очень много коротких и емких слов, передающих целые фразы. Слово «сац» означало «нельзя этого делать, будет хуже». Я привык к тому, что вода по луомски «лу», а огонь «ци».

— Их надо помыть, они грязные, — это Раг, забыл скотина каким грязным был сам, когда впервые встретился со мной, как пускал газы, справлял нужду прямо на глазах. Эти хоть малую нужду справили незаметно, когда сидели и шкура их частично прикрывала.

Не отвечаю Рагу, который быстро понял, что сказал ненужное и возвратился к гребле. Нел предпринимает вторую попытку узнать имена девочек, жестами показывая на всех нас и называя наши имена. Девочки молчат, на их лицах написан страх.

— Оставь их в покое, — говорю своей женщине, — мы сами дадим им имена. — Эту, показываю на расквасившую нос, — назовем Лоа, а вторую Моа. Так и закрепились имена у девочек. Сегодня ночью решил встать на якорь, вчерашнюю ночь мы спали мало и урывками. В пятидесяти метрах от берега бросаю якорь, плот плавно качается на волнах, показываю девочкам, чтобы ложились спать, выделив им шкуру, прихваченную из хижины: вши если они там есть, будут свои, родные.