Проникновение
Шрифт:
— Дыши, Лив, — за насмешку в этом густом голосе хочется убить.
Я закашлялась и снова вдохнула, вися на уровне пятого этажа и заливаясь слезами. Ну и заодно мрачно размышляя, почему на ильха не подействовала перцовая отрава. На меня вот — очень даже, хотя направила баллончик я правильно, в лицо Сверра. А меня зацепило лишь краешком. Но именно я болтаюсь вниз головой и отчаянно кашляю!
Ильх втянул меня обратно в квартиру, протащил до комнаты и сбросил на диван, не слишком церемонясь.
— Строптивая, — задумчиво произнес он, глядя на меня сверху вниз. Гора
— А в моих землях за попытку пристать к женщине сажают в клетку! — огрызнулась я, перестав кашлять и восстановив дыхание. — И держат в ней несколько лет!
Сверр опустился на корточки.
— У вас очень глупые порядки, Лив. Женщина слаба. Ее дело подчиняться.
Я без слов закатила глаза. И что ему ответить? В его мире это так… И мой мир он никогда не поймет. Вытерла мокрые глаза. Сверр снова был слишком близко. И перцовый душ лишь на время ослабил то притяжение, что я испытывала к нему.
— Отодвинься… — сипло выдохнула я.
— Еще и приказываешь? — в золоте глаз вспыхнуло веселье.
— Когда мы пришли на твою землю, то чтили ваши законы! — яростно выдохнула я. — Мы ели вашу пищу, уважали ваши ритуалы, принимали запреты…
— Ты нарушила один из них.
— По незнанию! Нельзя винить меня за то, что я живу не так, как ты, Сверр! Я уважаю твой мир и тебя! А ты нарушаешь законы гостеприимства!
— Уважение? — он положил ладони на край дивана, подался вперед. И я ощутила себя в западне. — Ты говоришь о чести, лильган? Мне не нужно доказывать ее тебе! Никому из чужаков! Моя честь и сила омыты кровью, не тебе судить о них! И не тебе говорить! Я чту законы гостеприимства, но хочу то, что ты предлагаешь сама!
— Предлагаю? — теперь изумилась я. — Да с чего ты это взял?
Ильх подвинул ладони и оказался еще ближе. Навис надо мной.
— Все женщины из-за тумана много говорят? — усмехнулся он. — Или лишь ты, Оливия Орвей? И слишком сильно отрицают свою природу. — Он втянул воздух. — Ты пахнешь желанием, лильган. Ты отвечаешь на мой зов. Я сильнее тебя, я риар. Так зачем ты сопротивляешься?
— Отвечаю на твой зов? — заинтересовалась я, пытаясь отрешиться от лавы внутри. Что-то он уже говорил про зов… — Что это?
Сверр обнажил в усмешке-оскале зубы и вдруг положил ладонь на мой живот. Тяжелое прикосновение заставило меня вздрогнуть.
— Ты это чувствуешь, — сказал ильх.
От его руки по моей коже завертелись огненные спирали. Нет, не на коже — глубже. Внутри… Так сладко… И его лицо было так близко… И мой страх вдруг отступил, оставив лишь понимание, что никто и никогда не волновал меня так, как ильх. Он словно ожившая статуя древнего бога, дикий и необузданный варвар. Сколько наслаждения он может дать мне? Сверр прав, я изо всех сил отрицаю притяжение к нему. И свою женскую природу. Ведь тело уже болит от неудовлетворенного желания, лава внутри сжигает внутренности… И я вижу, как тяжело и часто он дышит, как жадно смотрит… Голодный зверь, а не человек… Тот, кто будит во мне такие грезы, что самой стыдно… И не этого ли хотело мое подсознание, когда я приглашала Сверра в свой мир? Мне нужно лишь перешагнуть через страх…
И в тот миг, когда холодный голос разума победила обжигающая чувственность, я подалась вперед и прижалась губами к губам ильха. Жесткие и сухие, как я и думала… Сомкнутые. Осторожно коснулась их языком, провела. Надавила сильнее. Чуть соленые… Губы ильха раздвинулись, и я коснулась языка.
И тут же ильх отстранился. Между темных бровей залегла недовольная складка.
— Что ты делаешь? — рявкнул он.
Я ошарашенно похлопала глазами. Та-а-ак… Очередной провал, госпожа Орвей? Похоже, поцелуи у ильхов тоже не в чести! И никаких нежностей от варвара можно не ждать, если что и будет, то как на шатии — женщина на коленях, мужчина сзади. Страх вернулся с новой силой, и я вскочила.
— Ничего! — буркнула недовольно, злясь на свою минутную слабость. Да, что-то этим вечером ученый во мне все чаще сдавал позиции, уступая место женщине. Выдохнула.
— Так делают люди. Целуют других людей, когда… когда хотят сделать приятно. Доставить удовольствие. Все! Забудь.
Сверр так и остался на корточках возле дивана, посмотрел настороженно.
— Это опасно, — вдруг буркнул он.
— Что опасно? Поцелуи?
— Да. Опасно засовывать женщине в рот свой язык. Если она его откусит, даже у риара новый не отрастет. — Ильх задумчиво качнул головой. — И другие части тела тоже.
Я подавилась, изумленно хлопнула глазами, а потом, не выдержав, рассмеялась. Да так, что от хохота чуть пополам не согнулась! Отлично, дикий варвар, оказывается, боится поцелуев. Прекрасная новость! Так и напишу в отчете!
Сверр склонил голову, глядя по-прежнему недовольно, и добавил:
— Женщину лучше всего брать сзади. Придавив одной ладонью шею, второй держа бедра. Так она не вырвется и не причинит вреда.
«И не откусит ничего жизненно важного», — закончила я про себя. Ну и нравы… Дикие!
— Неужели ты всегда берешь женщину лишь так? — ура, кажется, во мне снова проснулся исследователь. — Неужели у тебя это не случалось… по любви?
Ильх нахмурился.
— Нет. Любовь — для меня плохое чувство, лильган. Непозволительное. Оно способно ослабить риара, а женщине принести много горя. Моя жизнь — бой и сражение. И потому нельзя привязываться слишком сильно. Нельзя держать слишком сильно. Иначе можно потерять и себя. Плохое чувство, лильган.
— Значит, в твоей жизни всегда так? — спросила я. — Только… так, как на шатии? Без… поцелуев?
Он кивнул, нахмурившись. Ильх смотрел остро и слегка озадаченно, словно пытался понять, о чем я говорю и зачем вообще нужны эти поцелуи.
— Мой язык мне еще пригодится, — тряхнув головой, он снова насмешливо улыбнулся и поднялся. Шагнул неторопливо. И сказал спокойно: — Но тебе будет хорошо и без таких… прикосновений.
Я фыркнула, не зная, смеяться мне или плакать. Вот и переступила через свой страх! Уж лучше вернуть на место исследователя и снова забыть о том, что я женщина! На ильха посмотрела уже серьезно.