Пропасть Искупления
Шрифт:
Ее предупредили, что караван вплотную приблизился к ущелью, но на протяжении еще нескольких километров пейзаж останется неизменным. Караван – значительно удлинившийся, поскольку по дороге к нему присоединились новые секции, – тащил свое гигантское змеиное туловище по каньонам с ледяными склонами, крутыми и высокими, в два раза выше самой большой машины. Время от времени он царапал бортами испещренные синими жилами стены ущелий, обрушивая тонны льда. Всегда считалось, что для пеших паломников хождение к экватору крайне опасно, но теперь, когда бедняги были вынуждены продвигаться теми же узкими проходами, что и караван, риск увеличился многократно. Караван не мог объезжать паломников, и тем не оставалось ничего другого, как пропускать машины над собой, молясь о том, чтобы не превратиться в кровавое пятно под колесом, гусеницей или механической ногой.
Если машины щадили пилигрима, того мог прикончить ледопад.
Со смесью ужаса и сочувствия Рашмика смотрела, как пешеходы группа за группой исчезают под огромным туловом каравана. Узнать, удалось ли этим несчастным подняться, не было никакой возможности, и она сомневалась, что караван остановится, даже если случится несчастье.
Потом каньон плавно повернул направо, и пейзаж вдруг исчез – у Рашмики прямо-таки душа ушла в пятки. Она и не замечала, насколько привыкла к ползущим навстречу от горизонта все новым и новым белым утесам. Теперь же земля рухнула вниз, а вслед рывком опустилось черное небо – словно полуспущенный занавес над сценой развернулся во всю ширь. Голодное небо жадно вгрызлось в землю.
Выбравшись из каньона, дорога бежала теперь по карнизу вдоль Рифта Гиннунгагапа. Слева от нее отвесные стены поднялись еще выше; справа Рашмика не видела вообще ничего. Дорога была достаточно широка, чтобы могли разъехаться два каравана, причем правый бок правого каравана отделяло от обрыва не более двух или трех метров. Девушка оглянулась на вереницу разномастных машин – весь караван вдруг предстал как на ладони – и увидела колеса, катки, траки, ступни, поршневые ноги и панцирные пластины; все это уверенно продвигалось вперед, роняя тонны льда при каждом соприкосновении с обрывом. По всей длине каравана мастера вождения сосредоточенно правили, избегая риска размозжить машину о стену слева и сорваться в пропасть справа.
Караван не мог тормозить, ведь для того и выбран был этот короткий путь, чтобы наверстать драгоценное потерянное время. Рашмика попыталась вообразить, что произойдет, если одно из его звеньев допустит роковую ошибку. Она знала, как соединены между собой машины, но понятия не имела о том, насколько прочны переходники. Может ли одна злополучная машина утащить за собой весь караван в Пропасть, или она успеет отцепиться? Существует ли некий жуткий протокол, определяющий, как поступать в таких случаях?
Что ж, Рашмика едет на головной машине. Если и можно найти безопасное место, так только здесь, где у водителя наилучший обзор дороги.
Через несколько минут, в течение которых никакой аварии не случилось, девушка слегка успокоилась и впервые как следует присмотрелась к мосту, который все это время виднелся впереди.
Караван катил на юг, в сторону экватора, вдоль восточного края Рифта Гиннунгагапа. Мост находился южнее. Возможно, то была лишь игра воображения, но Рашмике казалось, что вдали, где теряется Пропасть, заметна кривизна поверхности планеты. Кромка обрыва в сплошных зубцах, но, если мысленно сгладить их, покажется, что она изгибается пологой дугой, наподобие траектории спутника. Трудно было определить на глаз, сколь далеко отсюда мост и какова ширина Рифта в том месте. Но Рашмика помнила, что длина моста сорок километров. Обычные законы перспективы тут не работали. Ни тебе ориентиров, позволяющих судить о расстояниях, ни искажения контуров или красок по вине атмосферы. Хотя мост казался невероятно далеким, он мог находиться как в пяти, так и в сорока километрах от каравана.
Рашмика решила, что до него пятьдесят – шестьдесят километров птичьего полета – более двух сотых окружности Хелы. Но дорога тут вовсю петляла и не раз выписывала круги. Девушка не удивилась бы, если бы этот отрезок пути составил добрую сотню километров. Зато она видит мост – сбылась давняя мечта. Рашмика часто слышала, что никакие изображения не передают подлинного величия этой постройки. И теперь она убедилась в этом. Чтобы понять, что такое мост, нужно увидеть его собственными глазами.
Больше всего поражало и пугало людей то, что мост выглядел совсем обыкновенно. Невзирая на его огромные размеры, на необычность использованных для его постройки материалов, казалось, что его перенесли сюда со страниц человеческой истории, соорудив где-то на Земле в век железа и пара. Мост создавал в воображении лошадей и фонари, дуэли и тайные свидания, зимние дворцы и музыкальные фонтаны – если забыть о том, какой он огромный и будто бы выдутый из стекла или вырезанный из сахара.
Арка моста протянулась через Пропасть от края до края, описав плавную дугу. Остальные детали были идеально прямыми. И никаких построек; отсутствовали даже ограждения по бокам, а от узости дорожного полотна аж дух захватывало – прямая, как клинок рапиры, блестящая полоса. В некоторых местах вроде зияли бреши, но эта иллюзия исчезла, когда Рашмика наклонила голову. Столь малого смещения хватило, чтобы на дистанции пятьдесят километров деликатнейшая конструкция визуально воспринималась совсем по-другому. Пролет на большей части своей протяженности не поддерживался ничем, однако с обеих сторон в пяти-шести километрах от стен Пропасти виднелась филигрань опор, соединяющих их с мостом. Опоры состояли из сюрреалистически вычурных завитков, петель, спиралей и виньеток; все это кружево ловило свет и отбрасывало к Рашмике не только белизну и серебро, но всю радугу призматического спектра. Малейший наклон головы заставлял краски складываться в новую великолепную калейдоскопическую картину.
Мост выглядел столь хрупким, что казалось, неосторожным вздохом можно разнести его в пыль.
А они собирались пересечь по этой ленточке Пропасть.
Арарат, год 2675-й
Умывшись и позавтракав, Васко отправился в ближайшее отделение Сил безопасности – надо было отчитаться и получить новое задание. Проспал он не больше четырех часов, но тревожная бодрость, которая помогла провести на ногах минувшую ночь, никуда не делась, разве что чуть ослабла.
Первый Лагерь был обманчиво тих; на улицах горы мусора, некоторые жилища разрушены, кое-где видны следы пожаров. Но огромные толпы исчезли. Может быть, люди прислушались к заявлению Скорпиона и разошлись по домам, вдруг уразумев, какие лишения ожидают их на борту «Ностальгии по бесконечности»?
Васко понял свою ошибку, едва свернул за угол перед отделением СБ. На здание напирала гигантская серая толпа, многие сотни людей были притиснуты друг к другу, их пожитки свалены у ног. Стоя у турникетов, за порядком следил десяток охранников с легким ручным оружием, которое, впрочем, не было направлено на толпу. Несколько офицеров Сил безопасности, а с ними невооруженные чиновники администрации сидели за столами, расставленными прямо на улице перед двухэтажной постройкой из раковин. Бюрократическая процедура была в самом разгаре: личные документы заполнялись, читались, скреплялись печатью. Видно было, что большинство колонистов решили не дожидаться официальных распоряжений: они пришли, готовые к немедленному отлету, и, судя по выражению лиц, лишь единицы могли передумать.
Васко пробрался сквозь толпу, изо всех сил стараясь не толкаться. Эртон нигде не было видно, впрочем она была приписана к другому отделению. Остановившись перед столом, Васко дождался, когда офицер закончит регистрацию очередного беженца.
– Рейсы начнутся в полдень, никаких изменений? – вполголоса спросил Малинин.
– Раньше, – последовал такой же тихий ответ. – Решено поторопиться, иначе могут быть серьезные проблемы.
– А как мы все поместимся там? – спросил Васко. – Столько народу распихать по криокапсулам, это ж не один месяц нужен.