Пропасть Искупления
Шрифт:
– У меня нет ответов на все вопросы, – проговорила Антуанетта. – Я просто хотела обозначить круг проблем.
– Но мы должны что-то сделать, – сказала Круз. – Черт, у нас должны быть решения на случай непредвиденных обстоятельств.
– Должны быть – не то же самое, что есть, – сказала Антуанетта.
Так часто говорил ей отец. Это всегда раздражало, и теперь, услышав, как те же самые слова сорвались с ее губ, она вдруг испугалась.
– Пеллерин, – спросил Кровь, – чем может помочь отряд пловцов? Похоже, Арарат на нашей стороне, иначе он не обеспечил бы лодкам проход до корабля. Тебе есть что сказать?
Пеллерин отрицательно покачала головой:
– Пока ничего предложить не могу. Если мы увидим, что активность жонглеров снизилась до нормального уровня, я дам разрешение на разведывательный заплыв, но пока это невозможно. Кровь, я никого не посылаю на смерть, особенно если знаю, что толку от этого не будет.
– Ясно, – отозвался свинья.
– Погодите, – заговорила Круз. – Давайте взглянем на ситуацию под другим углом. Если старт корабля способен наделать столько бед, значит нужно просто быстрее переправить всех на борт.
– Мы и так работаем на пределе возможного, – ответил Кровь.
– Тогда сократите бюрократическую часть, – предложила Антуанетта. – Перевезите всех людей на борт, а о формальностях подумаем позже. Не нужно гробить столько времени на заполнение ненужных бумаг. Проклятье, я бы все отдала сейчас за мой «Буревестник».
– Пожалуй, ты можешь кое-что для нас сделать, – произнесла Круз.
– Например? – спросила Антуанетта, глядя в единственный глаз Орки.
– Отправляйся на «Ностальгию». Попробуй уговорить. Скажи ему, что мы можем не успеть.
Не это хотелось услышать Антуанетте. После разговора с капитаном страх еще сильнее укоренился в ней; при мысли, что придется снова общаться с призраком, по коже пошел мороз.
– А если он не захочет говорить со мной? – спросила она. – Даже если захочет, то может не прислушаться к моим соображениям.
– Зато ты поможешь нам выиграть время, – сказала Круз. – По мне, это лучше, чем ничего.
– Пожалуй, – неохотно согласилась Антуанетта.
– Сейчас добраться до корабля легко, – бодро продолжала Круз. – Администрация даст пропуск, и через полчаса ты будешь на «Ностальгии».
Словно тут есть чему радоваться.
Глядя на свои пальцы, унизанные самодельными ажурными перстнями, Антуанетта вяло прикидывала, как бы уклониться от жуткого поручения, и тут в комнату вошел Малинин. Он раскраснелся, волосы блестели от дождя или пота. Ей вдруг подумалось, что Васко чересчур молод, чтобы находиться здесь, среди начальства; казалось несправедливым загружать его такими проблемами. У молодых есть привилегия надеяться, что все мировые сложности в итоге решаются просто.
– Садись! – приказал Кровь. – Хочешь чего-нибудь – чая, кофе?
– Я с трудом пробился в свое отделение СБ за разнарядкой, – сказал Васко. – Там огромная толпа, и народ все прибывает. Люди увидели мою форму и накинулись – требовали, чтобы я обеспечил им места на шаттлах.
– И ты пообещал? – играя ножом, спросил свинья.
– Разумеется, нет. Но я надеюсь, тут все понимают серьезность проблемы.
– Некоторое представление имеется, спасибо, – проговорила Антуанетта.
Она встала, одернула форменную рубашку.
– Куда ты? – спросил Васко.
– Поболтать с капитаном, – ответила Бакс.
В другой части Высокой Раковины, несколькими этажами ниже, с большими затратами времени и энергии строителями были выжжены несколько соединенных между собой комнат, напоминающих раковины гребешка. В этих помещениях теперь размещались детская и взрослая больницы Первого Лагеря, где жители получали минимальное медицинское обслуживание.
Два зеленых механических санитара, звякая тонкими членистыми манипуляторами, поспешно уступили Скорпиону дорогу, когда тот вошел в первую комнату. Центр комнаты занимала кровать, возле нее был подвешен инкубатор, с другой стороны стоял стул.
Со стула поднялся доктор Валенсин, отложив в сторону включенный компад.
– Как она? – спросил Скорпион.
– Мать или дочь?
– Не умничайте, доктор, я не в настроении.
– С матерью все в порядке, если не брать во внимание естественные последствия стресса и усталости.
Молочно-серый дневной свет сочился в комнату через узкое окно, незакрашенную полосу в материале раковины, и отражался в стеклах ромбовидных очков доктора Валенсина.
– Думаю, время и отдых помогут ей. Никакое дополнительное лечение не требуется.
– А что скажете об Ауре?
– С девочкой, слава богу, все в порядке. Лучше, чем можно было ожидать.
Скорпион присмотрелся к маленькому существу в инкубаторе, на удивление сморщенному и красному. Девочка вздрагивала, словно выброшенный на берег морской зверек.
– Это мне ни о чем не говорит.
– Тогда я объясню, – пообещал доктор Валенсин. Его черные как смоль волосы бликовали кобальтово-синим. – Ребенок перенес четыре потенциально травматичные процедуры. Первое: введение Ремонтуаром имплантатов ради возможности общения Ауры с родной матерью. Потом девочка была извлечена хирургическим путем из материнской утробы. Затем ее поместили в Скади, – возможно, перед этим она некоторое время провела в инкубаторе. И наконец, ее вынули из утробы Скади в малопригодных для такой операции полевых условиях.
Насколько понял Скорпион, Валенсин уже знал всю историю экспедиции к айсбергу.
– Поверьте мне на слово: выбирать нам не приходилось.
Валенсин переплел пальцы:
– Что ж, она отдыхает. Это хорошо. Похоже, пока никаких осложнений нет. Но со временем… кто знает? Если Хоури сказала правду, то Аура с рождения должна развиваться нестандартно. – Валенсин опустился на стул. При этом его ноги сложились, как длинные ходули на шарнирах; складки брюк были острыми, словно бритвы. – Кстати, у Хоури есть просьба. Думаю, вам лучше услышать ее первым.