Пропасть Искупления
Шрифт:
Вот опять ветерок сменил направление, словно кто-то огромный делал вдох.
По прикидкам Антуанетты, это уже тянуло на явление первого рода.
– Вы здесь, капитан? Слышите меня?
Ветерок снова изменился: дует ей в лицо, да так сильно, что воет в ушах, разлетаются волосы, слезятся глаза.
Она услышала, как ветер шепнул на ухо: «Илиа».
– Поняла, капитан: вы отлично помните триумвира. Я тоже помню. Я недолго была знакома с Вольевой, но успела убедиться: эта женщина не из тех, кого быстро забывают.
Ветерок стих, остались только раздражающие звуки откачки.
Слабый голос здравомыслия заставил Антуанетту остановиться. Она добилась результатов: первый род, с этим никто не поспорит, и почти наверняка (если только голос ей не почудился) второй род. Не достаточно ли для одного дня? Капитан нынче проявил удивительный темперамент. Согласно корабельным записям, много раз Илиа Вольевой приходилось вводить Бреннигена в кататоническое состояние, чтобы добиться от него ответа хотя бы на единственный вопрос. Часто на эту процедуру уходила неделя или две.
Но для налаживания отношений с капитаном в распоряжении триумвира были и годы. Антуанетте же не стоило рассчитывать на такую роскошь.
– Капитан, – заговорила она, – я выложила карты на стол. Руководство нашей колонии встревожено. Скорпион перевез Клавэйна с острова, а это не шутки. Они отнеслись к словам Хоури очень серьезно и отправились вызволять ее дочь. Если Хоури говорит правду, посреди океана плавает подбитый волками сочленительский корабль. Ингибиторы уже здесь. Настало время действовать, капитан. Либо мы будем сидеть и ждать, пока все само собой не утрясется, либо встанем и сделаем шаг. Уверена, вы меня слышите и понимаете.
Внезапно, словно кто-то закрыл заслонку вентилятора, движение воздуха по кораблю прекратилось. Ни сквозняка, ни звука; в коридоре только Антуанетта и ясное пятно от фонаря.
– Твою мать!.. – прошептала она.
Но тут впереди возникла полоска света. Заскрипел металл, и часть стены повернулась на петлях, словно дверь. В лицо дохнул новый ветерок, с новой смесью биомеханических запахов.
Через образовавшийся проем она увидела новый коридор, резко уходящий к нижним уровням. Бледное, как у светлячка, сияние шло из этой глубины.
– Похоже, насчет визитной карточки я была права, – сказала Антуанетта.
Глава девятнадцатая
Арарат, год 2675-й
Лодки продвигались по густеющей ледяной каше, расталкивали носами бахрому из замерзшей воды. Они преодолели еще десять или двенадцать метров и под скрежет, под вой электромоторов остановились.
Их прямоугольные корпуса проложили в ледяной шуге ровные коридоры, но маслянисто-серая вода моментально переставала волноваться за кормой, подозрительно замирала, подергивалась перламутром. У Скорпиона это вызывало мысли о крови, которая, сворачиваясь, делается липкой и тягучей.
Через несколько минут оба протока снова замерзнут, подумал он.
Первыми за борт шагнули два сотрудника Сил безопасности – хотели убедиться, что лед достаточно прочен и выдержит весь отряд. Чуть позже высадились остальные, взяв с собой кое-что из оружия и снаряжения, оставив в лодках большую часть груза, включая инкубатор. Окружавшая айсберг прочная ледяная кайма в большинстве мест имела ширину пять-шесть метров. Над ней почти отвесно вздымалось огромное кристаллическое образование. Скорпион задрал голову, но смотреть вверх было неудобно, за несколько секунд затекала шея.
Он подошел к Клавэйну, дождавшись, когда тот перейдет на лед. Мороз пробирал до костей, все ежились и притопывали. Лед под ногами структурой напоминал циновку, толстые трубчатые волокна сплелись в сплошной покров – неровный, скользкий, опасный. Любой неосторожный шаг мог стать роковым.
– Я думал, нас встретят, – заговорил Скорпион. – Но до сих пор никто не объявился, и это настораживает.
– Мне это тоже не нравится, – тихо произнес Клавэйн. – Мы не обсуждали возможную смерть Скади, но исключать такой вариант нельзя. Думаю… – Он прервался и поискал взглядом Хоури; та, сидя на корточках, заканчивала собирать брейтенбахов бозер. – Думаю, Ана не захочет ничего об этом слышать.
– Ты ей веришь?
– Я не сомневался, что мы найдем здесь корабль. Но никто, даже Хоури, не знает, как Скади перенесла падение.
– Она умеет выживать, – заметил Скорпион.
– Нелегко признаться, но именно на это ее умение я сейчас и надеюсь.
– Господа!
Они повернулись на голос. Это был Васко. Парень прошел по льду вперед и чуть было не скрылся за изгибом айсберга.
– Господа! – снова крикнул он, убедившись, что привлек внимание Клавэйна и Скорпиона. – Здесь отверстие, я его еще с лодки заметил. Наверное, это самое большое.
– А какая глубина? – спросил Скорпион.
– Не могу сказать. Метров пять есть точно. Я пролезу легко…
– Погоди, – остановил его свинья. – Будем все делать по порядку.
Клавэйн и Скорпион направились к Васко. Когда шли вдоль ледяной стены, они пригибались и прикрывали лицо руками, чтобы не задеть острых горизонтальных выростов. Некий инстинкт предостерегал свинью: нельзя тут ничего ломать. Но как ни старался Скорпион огибать шипы не задевая, полдюжины мелких все же разбилось, разбросав вокруг крошево осколков.
– Айсберг еще поет? – спросил Скорпион у Васко.
– Нет, сэр, – ответил Малинин. – Похоже, лед поет, только пока всходит солнце.
– Но ты все-таки слышишь что-то?
– Трудно сказать, сэр. Вроде есть звук, но очень низкий. Накатывает волнами. Или мне только кажется.
Скорпион никаких волн не чувствовал, как, впрочем, не слышал и рассветного пения айсберга. Клавэйн тоже ничего не замечал. Но он был стар и, как положено старику, хвор и немощен. Скорпион же принадлежал к племени свиней, а эти существа никогда не могли похвастаться особой чувствительностью.