Пропасть Искупления
Шрифт:
– Это не моя кровь. Это вирус.
Грилье поднял палец, прерывая хозяина:
– Важно другое – у вербовщика имелась веская причина соврать. И это была ложь во благо. На Пути каждому известно, что технические службы всего лишь прикрытие. Думаю, и паренек это знал, просто хотел заработать, помочь бедствующей семье.
– Наверное, у него были на то причины.
– Я почти забыл облик этого юноши. Но вот девочку помню, как будто видел ее вчера. Она смотрела сквозь нас, словно мы были сделаны из прозрачного стекла. Удивительные глаза: золотисто-карие, с искорками.
– Сколько ей тогда было лет?
– Девять или восемь.
– Грилье, вы мерзавец.
– Это не то, о чем вы подумали, – покачал головой врач. – Все, кто там был, особенно вербовщик, заметили странность. Она говорила родителям, что вербовщик врет, снова и снова повторяла и была уверена в своей правоте. Ее явно бесила ложь. И то, что родители и брат будто играли в какую-то игру, не предупредив девочку об этом.
– В обществе взрослых дети нередко ведут себя странно. Зря ее вообще туда пустили.
– Она вела себя не странно, – возразил Грилье. – А вполне логично, на мой взгляд. Странно себя вели как раз взрослые. Знали, что вербовщик лжет, но помалкивали. И только она говорила об этом вслух.
– Должно быть, перед собеседованием подслушала чей-то разговор о методах вербовки.
– Может, и так, но мне уже тогда подумалось, что истина лежит глубже. Девочка обнаружила фальшь, всего-навсего приглядевшись к обманщику. У некоторых людей очень развиты подобные способности. Таких рождается один на тысячу, а сверхчутких, как эта девочка, и того меньше.
– Она телепатка?
– Нет. Просто считывает подсознательную информацию. Прежде всего по мимике. Лицевые мышцы могут делать сорок три четких движения, что дает десятки тысяч комбинаций.
Грилье хорошо подготовился, подумал Куэйхи. Давно продумал этот подходец.
– Большинство выражений лица непроизвольны, – продолжал врач. – Если только человек не прошел специальную тренировку, ему не солгать, не выдав себя определенными выражениями лица. Обычно их не замечают – окружающие не глупы, просто они не улавливают эти микропроявления на вашем лице. Но представьте, что вы наделены способностью читать мимику. Это подразумевает, что вы способны не только разгадывать выражения чужих лиц, но и скрывать свои неконтролируемые сигналы.
– Гм. – Куэйхи не понимал, куда клонит Грилье. – От этой способности мало проку, когда имеешь дело с такими, как Хекель. Но если вести торг с базово-линейными людьми, имеющими нормальное лицо… Как считаете, этому можно научиться?
– Могу предложить кое-что получше, – ответил Грилье. – Я привезу девочку, и она сама вас научит всему.
Несколько секунд Куэйхи смотрел на отражение Халдоры, зачарованный пляской сполохов близ Южного полюса.
– Сначала доставьте ее сюда, – сказал он. – Это непросто, ведь по ходу дела придется ей лгать.
– Задача сложная, но решаемая. Это как с антиматерией: если правильно подобрать инструменты, она послужит на благо. Несколько дней назад я вам говорил: что-то вертится в уме, но вспомнить не могу. Это было имя девочки: Рашмика Эльс. О ней сообщали в новостях с Равнины Вигрид. Там были и снимки. На фото она старше, но у меня нет сомнений: восемь или девять лет назад я встречался именно с ней. Эти глаза забыть непросто. Она сбежала из дома. Ее ищет полиция.
– Если так, нам лучше о ней забыть.
Грилье улыбнулся:
– Вовсе нет. Я уже нашел ее. Она в караване, который направляется к Пути.
– Вы ее видели собственными глазами?
– Не совсем. Я был в караване, но с мисс Эльс не встречался. Не хотел спугнуть ее и все испортить. Рашмика затеяла выяснить, что случилось с ее братом, и она настроена очень решительно, хоть и не теряет головы.
– Гм… – Через секунду мысль о великолепном стечении обстоятельств заставила Куэйхи улыбнуться. – А что все-таки стало с ее братом?
– Погиб при расчистке Пути, – ответил Грилье. – Раздавлен «Пресвятой Морвенной».
Глава двадцать первая
Арарат, год 2675-й
Скади лежала в полукоконе из льда и застывшей черной массы машин-ингибиторов. Она была еще жива. Очевидно, кубики проникли через узкую рваную дыру в переборке и добрались до пилотского кресла.
Скади чуть повернула голову к вошедшим, и на ее спокойном, даже умиротворенном лице отразился легчайший интерес. Рука в белой перчатке потянулась к портативному голоклавиру, лежащему на коленях, и пальцы задвигались до того стремительно, что превратились в расплывчатое пятно. Грянула музыка, больше похожая на канонаду.
Рука отстранилась от пульта, и аккорды смолкли.
– А я уже начала беспокоиться: где это вас черти носят?
– Ты, сука! – рявкнула Хоури. – Отдавай мою дочь.
Скади будто не услышала:
– Клавэйн, так что у вас стряслось?
– Небольшая накладка.
– А, вижу: волки тебе руку отгрызли. Как же это ты оплошал?
Клавэйн показал ей нож:
– Что надо было сделать, я сделал. Помнишь его, а, Скади? Уже не первый раз он спасает мне жизнь. Это им я вспорол пленку вокруг кометы, когда у нас с тобой вышел небольшой спор насчет политики Материнского Гнезда. Ты ведь не забыла тот маленький инцидент?
– Много воды утекло с тех пор, когда я в последний раз видела твой нож. Тогда у меня было прежнее тело.
– Сочувствую, но что случилось, то случилось. Если бы потребовалось повторить, я бы ни секунды не колебался.
– А я, Клавэйн, ни секунды в этом не сомневалась. Какие бы слухи ни ходили о тебе, ты всегда был принципиальным.
– Мы пришли за ребенком, – сказал Клавэйн.
Слабым кивком Скади дала понять, что заметила появление Хоури.
– Я уже догадалась.
– Ты отдашь нам Ауру или будет как в прошлый раз – хлопотно и грязно?