Пропавшая принцесса
Шрифт:
– Господин директор, – удивленно воскликнула я, – вы меня напугали!
– Простите, – усмехнулся Кэдерн, – не хотел.
– Давно вы здесь?
– Со второй части. Просто шел мимо и решил послушать. Вы хорошо играете, Дейна. Гости бала будут в восторге.
Ах, он уже знает. Ну естественно, кому же, кроме него, знать, кто выступает на таком мероприятии…
– Инструмент очень хороший, – буркнула я.
– Инструмент – далеко не все для музыки, – возразил Кэдерн. – Огромную роль играет музыкант.
– Тем не менее наши
– Ваша правда, Дейна, – рассмеялся Кэдерн. – Я счел разумным приобрести некоторые инструменты. Отчасти из-за вас.
– Из-за меня? – Я растерялась.
– Вы хорошо играете, что в этом удивительного?
Директор уселся на один из немногочисленных стульев по ту сторону рояля.
– Я думала, это Коль выбил деньги.
– Коль… Коль молодец, он увлечен настолько, что я ему верю. Что до денег, милая Дейна, – университет может позволить себе миллион таких роялей.
Я ошеломленно уставилась на директора.
– Тогда почему Коль бьется практически за все? Рояль, другие инструменты, сцена, курсы?..
– Ценность чего-либо, Дейна, познается только тогда, когда это «что-то» достается трудом. В университете вы учитесь не только магии и профессии, вы учитесь жизни в том числе. Я хочу, чтобы каждый студент знал цену благ, которые получает.
– Но ведь, – я лихорадочно придумывала, что бы такое сказать, – цену инструментам, курсам и сцене знают только те, кто участвовал в их закупке и поиске. Как быть с остальными? Кто не интересуется сценой?
Кэдерн странно улыбнулся, словно бы ободряюще.
– Кто сказал, что у меня в запасе только одна методика обучения? Каждому свое.
Я молчала, гадая, с чего бы директору так откровенничать со мной. До этого дня я видела Кэдерна лишь на общих собраниях и праздниках, мельком здоровалась в коридоре, да на первом курсе получала грамоту за помощь в эвакуации деревни. Тогда еще сели сходили с гор во время летних каникул, а я как раз была свободна. Вот и все наши встречи, по пальцам можно пересчитать.
– Я вам мешаю, Дейна? – как-то грустно спросил директор.
Я даже на мгновение растерялась.
– Нет, не мешаете.
– Сыграете что-нибудь еще?
Я мысленно прошлась по всем композициям, разученным ранее. Еще предстояло выбрать несколько для выступления.
Когда я уже собралась играть «Мятежную», Кэдерн вдруг попросил:
– А сыграйте «Принцессу».
– Я… не знаю эту композицию. – Не признаваться же ему, что я старательно избегала этой песни с самого детства.
– Жаль. Тогда давайте «Мятежную».
Он что, знал, что я собираюсь играть? Скорее, конечно, угадал. Или просто желания совпали.
Музыка была тревожная, напряженная, но мне почему-то сделалось весело. Первый раз в жизни я допустила, чтобы на репетиции присутствовал слушатель, и первый раз в жизни не сбивалась, восстанавливая в памяти давно забытую мелодию.
– Спасибо, Дейна, – тихо поблагодарил Кэдерн, когда затих последний звук. – Вы прекрасно играете. Думаю, вас ждет успех на балу. Теперь извините меня, я должен идти.
– До свидания, – откликнулась я, удивляясь, что испытываю сожаление от его ухода.
– Дейна… – в дверях директор остановился.
– Да?
– Какого цвета будет ваше платье на празднике?
Я моргнула. Вот уж какого вопроса не ожидала…
– Белое… наверное, – сказала я. – Я еще не купила.
И когда Кэдерн, кивнув, вышел, до меня дошло: у меня не было денег на платье. Вообще.
Проблема ограниченности денежных ресурсов с этого момента занимала меня постоянно. Проблем, собственно, было две: отсутствие вообще какого-либо платья и отсутствие денег на новое. Стипендия, выдаваемая первого числа каждого месяца, не покрыла бы расходы. Я смотрела на счастливых студентов, предвкушавших бал, на преподавателей, к концу семестра ослабивших контроль, и думала, что дела мои плохи.
А еще я постоянно думала о Кэдерне и, зная, к чему все идет, старалась загрузить себя работой. Увы, те деньги, что зарабатывала каллиграфией, я могла даже не откладывать – нужно месяца два, чтобы накопить на приличное платье. Естественно, с каждым днем, приближавшим меня к заветному празднику, я становилась все мрачнее и мрачнее, что не могла не заметить Эри. А я старалась избегать любых упоминаний о бале, отговариваясь то суевериями, то делами, то неважным самочувствием. Впрочем, через неделю после начала репетиций Эри все же отловила меня в обеденный перерыв, буквально силой усадила рядом с собой и начала допрос.
– Дейна, ты вообще пойдешь на этот бал? – шепча так, что слышали все в округе, Эри заставляла меня чувствовать себя неловко.
– Пойду, Эри, – в сотый раз ответила я.
– Тогда почему ты не желаешь готовиться к нему вместе?
– Потому что я занята. Эри, у меня восемь баллов до отчисления. Я хожу буквально по канату, натянутому над пропастью. На это тратятся все силы. А еще я репетирую и работаю у директора. Ты же помнишь, что он заставил меня разбирать архив личных дел за последние сто лет?
Эри надулась:
– Да, но…
– Я бы рада со всеми вами гулять, болтать, веселиться, но у меня слишком много дел.
– Ты даже не купила себе платье! – Эри бросила последний аргумент.
– Купила, – слова вырвались у меня прежде, чем я их обдумала, – просто его не привезли.
– Да? – Эри с сомнением посмотрела на меня. – Ладно, Дейна. Считай, что убедила. Но я за тобой слежу, имей в виду. Не смей ударяться в панику, ты прекрасно играешь.
Я демонстративно закатила глаза. Эри, оказывается, подумала, что я нервничаю накануне выступления и собираюсь позорно сбежать. Что ж, об этом она могла не беспокоиться. Сбегать я уж точно не собиралась, а платье… без платья можно и обойтись.