Пропавшая в сети
Шрифт:
Обе кивнули.
– Внимание, экстрасенс в студии! – донеслось из дверного проема.
В комнату вбежал молодой светловолосый парень и, улыбнувшись девушкам, наставил на них сбоку камеру. Еще одна, стационарная, выглядывала из-за монитора. Вместо убежища, в которое надеялась попасть Лиза, малый зал обернулся ловушкой.
– Ну, садитесь. – Катюша подтолкнула Лизу к стулу, а сама юркнула в коридор, будто выскользнув из-под прицела.
– Я так волнуюсь, – задышала Лизе в свободное ухо Юля. –
– Да, мы с Полиной каждую неделю смотрели…
– Да не по телику, а вот так, – указала она на экран, на котором появилась темноволосая коренастая женщина. Смуглая, кареглазая, губы накрашены ярко-розовой помадой.
– Но она же и сейчас в телике.
– Ай, – отмахнулась Юля и наклонилась к экрану.
– Здравствуйте, Назира, – начала ведущая, вновь помолодевшая в кадре.
– Добрый день, – осторожно присев в кресло, мягким, вкрадчивым голосом ответила экстрасенс. Она посмотрела на тетю Любу с такой добротой, что у той на глаза навернулись слезы.
– Моя Полиночка. – Женщина дрожащей рукой протянула фотографию Назире.
– Ваша задача, – перебила ее ведущая, – определить, что произошло с девушкой на снимке.
– Хорошо, я постараюсь.
Назира взяла фотографию в левую руку, а правой провела над ней. Поднесла к носу, принюхалась. Подняла взгляд на замершую с распахнутыми глазами тетю Любу. Обе девочки подались к монитору.
– Я не чувствую…
– Что именно? – подняла брови ведущая.
– Вашу дочь, – обратилась она к тете Любе.
– Слышала? – заерзала на стуле Юля. – Откуда она узнала, что Поля – мамина дочка?
– Твоя мама ей только что сказала, – ответила Лиза, стараясь расслышать слова экстрасенса.
– Не говорила она ей… Тише! – сама себя перебила Юля.
– Ни среди мертвых, ни среди живых, – продолжала Назира.
– Что это значит?
– Пока не знаю. Можно мне мою сумку?
– Принесите Назире ее вещи! – крикнула ведущая.
В кадр тут же вбежала Катюша с бесформенным кожаным мешком.
– У Полины тоже такая была, помнишь? – подпрыгнула на стуле Юля. – Сумка-пельмень!
– У нас у половины колледжа такие, – пожала плечами Лиза и, вспомнив, что ее просили комментировать все происходящее на экране, добавила: – Мне всегда было интересно, почему экстрасенсы сразу не могут взять с собой вещи?
– Но не у всех же черная с золотой цепью на ручке? Тихо, смотри…
Экстрасенс достала из сумки чашу и палку, напоминающую деревянную толкушку для пюре. С полуулыбкой на губах принялась медленно водить ею по краю чаши, то и дело постукивая до звона. Эти плавные движения вызвали у Лизы раздражение. Она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди.
– Слышите? – с придыханием спросила Назира у тети Любы.
– Звенит.
– Но как приглушенно. Заметили? Как будто сквозь вату или во сне… Звук есть, он живой, но мы его не слышим. Она, – экстрасенс указала на фотографию Полины, – тоже живая.
– Ох, слава тебе… – перекрестилась тетя Люба.
– А звука не слышит.
– Это как? Оглохла, что ли? Память, может, потеряла?
– Нет, с памятью все в порядке. Она как будто в ней сейчас живет. Все время вспоминает, как вы ей куклу подарили, с длинными такими, блестящими волосами.
– Еще бы они не блестели, – смахнув слезу, улыбнулась тетя Люба. – Она ж их маслом каждый день намазывала. Я хвать блины печь, а масла нет.
– Этого не вижу. Зато вспоминает, как в последний раз маленькой ручкой по тем волосам провела. Вижу только голову куклы, тела уже нет.
– Собака его сгрызла, было дело.
– А голова эта – самое ценное, что у нее есть. Она сжимает ее в кулачке, только волосы наружу торчат. Поглаживает их, прощается, а потом протягивает ладошку и отдает.
Лизу передернуло. Она вспомнила, как маслянистая пакля плюхнулась ей на ладонь. Полина тогда постеснялась прийти на праздник, поэтому вручила странный подарок рано утром. Лиза испачкала ночную рубашку маслом и до обеда выслушивала от мамы, какая она «бестолковая халда». Парень с камерой подошел ближе. Видимо, нужно как-то прокомментировать.
– Подружке подарила, – опередила ее тетя Люба.
– Мне, – кивнула Лиза и почувствовала на плече горячую ладонь Юли. – Так и было.
– Она ей потом на день рождения фирменную куклу принесла. Та младшей перешла, когда Польке играть надоело.
– Не надоело. Она пожертвовала, ради сестры.
Лиза услышала, как всхлипнула Юля. Наверное, нужно было так же положить руку ей на плечо или сказать что-то ободряющее, но Лиза застыла, не решившись что-либо сделать.
– Такая у нас девочка, да. – На экране появился крупный план тети Любы, вытирающей со щек слезы. Лиза впервые видела, чтобы Полинина мама плакала. Стало не по себе. Она отвела взгляд от экрана.
– Этого же никто не мог знать, правда? – посмотрела на нее ревущая Юля.
– Никто.
– А я говорила, они настоящие!
– Она сейчас оказалась там, где находится, – продолжала Назира, – из-за какой-то девушки. Мне идет образ светленькой…
– Это я! – не дослушав, заерзала на стуле Юля.
– Не высокой…
– Ну точно!
– Но и не низкой. Среднего роста. Не полной и не худенькой, нормальной комплекции. Очень рассудительной, серьезной.
На этот раз слишком маленькая даже для своих тринадцати лет худышка-Юля промолчала, покосившись на Лизу. Только в этот момент девушка сообразила, что речь, скорее всего, и правда о ней.