Пропавшая
Шрифт:
В конце концов мы оставили его лежать под столом. В дверях я обернулся. Я хотел кое-что сказать. Хотел предупредить его, что это только начало.
– Вы меня не запугаете, – тихо произнес он. – Я специалист. Меня запугивали всю жизнь.
Я сижу в той самой комнате спустя три года, но история еще не закончена. Звонит мобильный. В голосе профессора сквозит облегчение:
– Как ваши дела?
– Нормально, но мне нужно, чтобы вы приехали за мной. Меня хотят опять отправить в больницу.
– Может, это неплохая мысль?
– Вы поможете мне или нет?
В участке пересменка.
Электрические ворота приходят в движение. Спрятавшись в тени, я наблюдаю, как на территорию въезжает «скорая». Это за мной. Ворота закрываются. В последний момент я проскальзываю в узкую щель. Поворачиваю направо, иду по тротуару и, еще дважды свернув в ту же сторону, возвращаюсь на Харроу-роуд.
На этой улице есть паб под названием «Гончая» – прокуренное место с музыкальным автоматом и непременным пьянчужкой в углу. Я занимаю столик и глотаю еще одну капсулу с морфином. К приезду профессора я уже парю в синтетических облаках. У греков был бог по имени Морфей – повелитель снов. Кто сказал, что в изучении мифологии нет смысла?
Джо просовывает голову в дверь и нервно озирается. Вероятно, он забыл, как выглядели настоящие английские пабы до тех пор, пока континентальная культура кафе не превратила их в светлые помещения, где подают непомерно дорогое пиво.
– Вы принимали лекарство?
– У меня болела нога.
– И сколько приняли?
– Недостаточно.
Он дожидается более подробного объяснения.
– Я начал с двухсот миллиграммов, но в последнее время глотаю их, как «Тик-Так». Боль все не проходит. От меня гораздо больше толку, если я не думаю о боли.
– О боли? – Он не верит своим ушам. – До чего вы дошли! Переживаете и нервничаете. Не едите и не спите.
– Со мной все в порядке.
– Вам нужна помощь.
– Нет! Мне нужно найти Рэйчел Карлайл.
Мои слова звучат отрывисто и резко. Джо отгоняет какие-то неприятные мысли и меняет тему. Я рассказываю ему о том, как повидал Говарда и арестовал Алексея Кузнеца.
– Он так и не рассказал мне о выкупе.
– О каком выкупе?
Джо не знает о бриллиантах, и я не собираюсь ему рассказывать. Ему это ничего не даст, а я и так уже поставил под угрозу жизнь Али. За последние несколько часов ничего не прояснилось, но по крайней мере у меня появилась цель – отыскать Рэйчел.
– Как Алексей вас нашел?
– Не знаю. От больницы он за мной не следил, и никто не знал, что я поеду в «Уормвуд-Скрабз». Возможно, кто-то позвонил ему из тюрьмы.
Я закрываю глаза и мысленно воспроизвожу недавние события. У меня кружится голова, но я в состоянии мыслить трезво. Ко мне возвращаются обрывки разговоров.
«Господь освободит меня», – сказал Говард.
Если Говард потребовал выкуп, то почему он так долго ждал? Он мог бы подбросить эту фальшивку во время процесса или в любой другой момент. Ему бы потребовалась помощь извне. Кто это был?
В главном офисе хранятся записи обо всех визитах в тюрьмы ее величества. Старшая сестра Говарда навещает его раз в несколько месяцев, приезжая из Уоррингтона и останавливаясь в местной гостинице. А кроме нее приходит
В первые несколько месяцев заключения он получил кучу писем. Многие из них пришли от женщин, которых тронуло его одиночество и его преступление. Одна из них, Беттина Галлахер, судебный секретарь из Кардифа, особенно популярна у отбывающих пожизненное заключение. Она посылает им свои порнографические фото и дважды вступала в переписку со смертниками из Алабамы и Оклахомы.
Говарду разрешено отправлять одно бесплатное письмо в неделю, но он может купить сколько угодно марок и конвертов. Каждому заключенному дается индивидуальный телефонный код, который они должны вводить при каждом звонке. Педофилам и растлителям малолетних разрешается звонить лишь по заранее определенным номерам. За звонками и перепиской следят.
Эти детали грохочут в пустоте. Я не понимаю, как Говард мог бы организовать передачу выкупа – особенно из камеры.
– Дай шанс глазам, – говаривал мой отчим, когда морозной ночью мы искали новорожденных ягнят. Очень трудно увидеть белое на белом. Иногда приходится заглянуть за грань, прежде чем по-настоящему что-то увидишь.
Был один хороший комик, который называл себя Носмо Кинг. Я годами смотрел его выступления, прежде чем до меня дошло, откуда взялось его имя [47] . Вот почему всегда надо держать глаза открытыми. Ответ может быть прямо перед тобой.
Профессор открывает портфель и вытаскивает фотоальбом. Его обложка в лохмотьях, корешок поела моль. Я его смутно припоминаю.
– Я навестил вашу мать, – говорит он.
– Что вы сделали?!
– Я ее навестил.
47
Был один хороший комик, который называл себя Носмо Кинг. Я годами смотрел его выступления, прежде чем до меня дошло, откуда взялось его имя. – Упомянутый комик – реально существовавший английский комический актер X. Верной Уотсон (1886–1949), сникавший сценическую популярность под своим настоящим именем еще до Первой мировой войны, но впоследствии, в 1920-е гг., начавший выступать под псевдонимом Носмо Кинг, который возник случайно: согласно театральной легенде, актер увидел, как надпись «Не курить» (NO SMOKING) на двойной двери за кулисами театра оригинально преобразилась в NOSMO KING после того, как одна из дверных створок оказалась открытой. Утверждение Руиза, что он «годами смотрел выступления» Носмо Кинга, – явный анахронизм: в год смерти актера главный герой «Пропавшей» едва достиг трехлетнего возраста.
Стиснув зубы, я вглядываюсь в его невозмутимое лицо.
– Вы не имели права.
Не обращая на меня внимания, он поглаживает пальцами альбом. Вот опять началось: восстановить мое прошлое, изучить мое детство, семью, отношения. Что это доказывает? Ничего. Как чужой человек сможет оценить мою жизнь и обстоятельства, сформировавшие мою личность?
– Вы не хотите об этом говорить?
– Нет.
– Почему?
– Потому что вы суете свой нос в мои дела и копаетесь в моей голове.
И тут я понимаю, что кричу на него. К счастью, поблизости нет никого, кроме бармена и спящего пьянчужки.