Пропавший
Шрифт:
До дома мне предстояло проехать двести миль, которые я преодолела без единой остановки. Я живу на полуострове Уиррал на северо-востоке Англии, и от центра Ливерпуля меня отделяет только река Ме'рси. Вечерний транспортный поток всегда очень плотный, но мне было легко ехать, поскольку маршрут пролегал вдоль широких скоростных шоссе. Путешествие даже показалось коротким. Я все еще сгорала от нетерпения и ерзала на сиденье, репетируя, как подам известие Мэтту, в каких именно выражениях расскажу обо всем. Мне бы очень хотелось выглядеть невозмутимой и бросить как бы вскользь сообщение о своих новых перспективах, когда он спросит, как у меня дела. Но знала заранее, что
Доехав до Эллесмир-Порта, который всего в пятнадцати милях от дома, я заметила неоновую вывеску универсама «Сэйнсберис» и решила свернуть к нему. Это был вечер для шампанского. Я взяла бутылку «Моэта», а потом решила прихватить и вторую. Одной маловато, когда у тебя такие потрясающие новости, и к тому же дело было в пятницу: никакой работы утром!
Снова выехав на магистраль, я представила реакцию Мэтта на свое сообщение. Причем я не собиралась ничего приукрашивать. Достаточно повторить сказанное мне Алексом Хьюзом и Оливером Саттоном. Мэтт работал архитектором, и сам вполне преуспевал. Он без лишних подробностей понял бы, насколько важный шаг в карьере мне предстоял. Кстати, и в финансовом смысле тоже – получив повышение, я бы стала зарабатывать не меньше Мэтта. Зная примерный уровень зарплат директоров, я снова заволновалась. Может, мой доход станет даже выше, чем его!
Я погладила свою сумку из натуральной кожи.
– Вас скоро станет больше, моя дорогая, – сказала я. – Придется тебе делить полку с другими. Приготовься.
Но дело было не только в деньгах. Я бы согласилась получать меньше, но все же стать директором. Статус! Он важнее.
Я опустила стекла в окнах машины и позволила теплому ветру трепать свои волосы. Солнце садилось, и небо впереди прочертили яркие алые и золотые полосы. Мой айпод был включен в режим воспроизведения музыки, и я пела песню за песней звучно и громко. Когда группа «Элбоу» исполнила «Необычайный день», я нажала на повтор, а потом гоняла эту мелодию вновь и вновь до самого дома. К моменту прибытия мной снова овладело лихорадочное возбуждение, голос сел, в горле запершило.
Фонари на нашей улице вспыхнули, словно тоже хотели отпраздновать мое возвращение домой. Сердце стучало от предвкушения событий и от горячего ритма музыки. Бутылки шампанского позвякивали в пакете из супермаркета. Я достала их, чтобы вручить Мэтту в момент своего триумфа.
Припарковавшись на подъездной дорожке, я буквально выпрыгнула из машины. Дом был погружен в темноту. Я посмотрела на часы: половина восьмого. Накануне Мэтт предупредил, что может задержаться, но все-таки я рассчитывала уже застать его дома. Ладно. У меня будет время охладить шампанское в морозильной камере, чтобы пить его прохладным. Я убрала бутылки обратно в пакет, взяла собственную сумку и поднялась к входной двери.
Нащупав выключатель в холле, я щелкнула им и внезапно замерла. У меня возникло тревожное чувство.
Неужели кто-то проник к нам в дом?
Глава 2
Последние четыре года стены холла украшали плакаты, которые Мэтт привез с собой, когда переселился ко мне. Это были крупные портреты джазовых музыкантов и певцов в тяжелых черных рамах. Обычно еще на пороге меня сразу встречал взгляд Эллы Фицджеральд с полузакрытыми глазами, с застенчивой, но полной экстаза улыбкой. Теперь на этом месте не было ничего, кроме ровного слоя кремовой краски, которым мы покрыли холл прошлым летом.
Я уронила свой плащ и сумки на лакированный дубовый паркет и наклонилась, чтобы не дать упасть бутылкам шампанского. Шагнув вперед, осмотрелась. Не осталось ничего. На стене вдоль лестницы обычно висело фото Чарли Паркера, подсвеченное золотистыми софитами. Напротив располагался снимок Майлза Дэвиса. Создавалось впечатление, будто они играют одновременно. Но сейчас оба плаката исчезли.
Я озиралась по сторонам. Нас ограбили? Даже если так, кому понадобились плакаты? Бюро из орехового дерева, купленное мной в «Хилзе», стоило больших денег, но оно оставалось на месте. Поверх него рядом с настольной лампой бросалась в глаза серебреная и украшенная эмалью ваза от Тиффани, подаренная мне родителями в день получения диплома университета. Наверняка любой грабитель заинтересовался бы ею.
Я взялась за ручку двери гостиной. А если там кто-то есть? Вдруг грабители только что забрались в дом? Я подняла с пола сумку и тихо вышла из дома. Оказавшись в безопасности на подъездной дорожке, достала телефон, все еще не понимая, сразу мне звонить в полицию или дождаться Мэтта. Снова взглянула на дом. Если не считать света в холле, повсюду царила темнота. Дом, вплотную примыкавший к моему, тоже не был освещен, но Шейла и Рэй – наши соседи – говорили мне, что вернутся только в воскресенье. А тот, что стоял рядом с противоположной стороны, пару месяцев назад продали хозяева. Другая семейная пара вскоре должна была заселиться туда, но, судя по всему, пока не переехали. Комнаты казались пустыми, и даже шторы на окнах отсутствовали. Напротив начиналась другая улица, дома вдоль которой были больше нашего. Они стояли на значительном удалении от проезжей части, а высокие ограды не позволяли взглянуть на прилегавшие к ним участки земли.
В нашем же доме не наблюдалось никакого движения. Я медленно пересекла лужайку к окну гостиной и заглянула в темную комнату. Если телевизора нет на месте, то нас определенно ограбили, решила я. И вздрогнула. Телевизор действительно исчез. Когда мы съезжались, Мэтт купил огромных размеров плоскую панель с системой объемного звука. Она помещалась на столь же большом стеклянном столе, занимая чуть ли не половину помещения.
Вместо современной панели стоял старый журнальный столик, который принадлежал мне долгие годы, – я перевезла его с собой, покинув родительский кров. А на столике возвышался мой столь же старый телевизор – тоже большой, но никуда не годный, с почти потерявшим цвет экраном, начинавшим мигать во время грозы. Последнее время он находился в гостевой комнате, дожидаясь, чтобы мы наконец решились от него избавиться. Но я, собственно говоря, едва ли обращала внимание на его затянувшееся существование.
Я так плотно прижалась лицом к окну, что оно покрылось испариной от моего дыхания.
Где-то далеко взвизгнула тормозами машина. Я вздрогнула и повернулась, надеясь, что приехал Мэтт. Даже не знаю, с чего это мне взбрело в голову.
Внезапно стало очень холодно, хотя вечер был теплый и безветренный. Я глубоко вдохнула и плотнее запахнулась в жакет. Затем вернулась в дом, тихо закрыв за собой дверь. В гостиной включила люстру и задернула шторы, хотя на улице еще было достаточно светло. Я стояла спиной к окну и осматривала комнату. Над каминной полкой висело большое зеркало, в котором я могла видеть свое лицо, бледное и испуганное. Мне сразу захотелось отвести от него взгляд.
По обе стороны от камина располагались ниши с белыми полками. На них всегда стояли наши книги и диски. На более длинных нижних полках Мэтт держал свою коллекцию виниловых пластинок. Сотни альбомов в строго алфавитном порядке по названиям групп и именам солистов, причем самыми ценными он считал записи наименее известных исполнителей. Мне запомнилось, как в день его переезда пришлось снять с полок множество книг, поместив их в коробки, чтобы освободить пространство для винила.
Все книги снова вернулись на прежние места, словно их никто и не трогал. Пропала бо'льшая часть дисков. Виниловых пластинок не было.