Пророчество Апокалипсиса 2012
Шрифт:
А горожане Толлана, поглощенные мародерством и внутренними раздорами, окажутся беззащитными против объединившихся врагов.
Но это не варварам суждено было разграбить имущество богатых, изнасиловать и поработить тысячи женщин и мужчин, предать множество людей мучениям и смерти — основную работу по разорению и низвержению Толлана уже, как ни удивительно, проделывали сами его жители. Некоторые из них поняли, что, когда они обратятся в беженцев, никто из них не сможет взять с собой больше, чем способен унести на спине. Осознав, что груды награбленного добра придется оставить, они пришли в еще большее озлобление и принялись поджигать брошенное имущество факелами.
В
74
Когда Звездочет в первый раз вел меня и Цветок Пустыни через огромный рынок Толлана, мне показалось, что там собрано больше товаров, чем их вообще существует в мире. Что все сокровища Обители Солнца, Южной преисподней и Восточного рая Тлалока собраны вместе и сосредоточены на одной громадной площади.
Сейчас здесь хозяйничали грабители.
Над площадью по-прежнему на головокружительную высоту возносилась Пирамида Солнца, и, словно в насмешку над монументальным строением, мятежники нагромоздили под ней пирамиды награбленного добра: их диаметр у основания вдвое превосходил высоту, а высота порой была в два человеческих роста. В эти громоздящиеся кучи сваливалось все подряд: маис, сладкий картофель, лук, перец, какао, освежеванные и закопченные кролики, пекари, индейки, утки, оленина, собачатина, лягушки и рыба, бумага из коры, сироп из агавы и свежий мед, краски индиго и кошениль, обсидиановые ножи, кремневые наконечники копий, медные топоры, бамбуковые курительные трубки, стулья и спальные тюфяки, жаровни, посуда, соль, ломаная мебель, уголь, пропитанные смолой сосновые факелы, плюмажи из перьев попугаев, орлов и соколов, лекарственные травы, припарки, масл а и притирания, барабаны, раковины из труб, флейты, тыквы, наполненные зернами для тр е ска, отрезы ярко окрашенных и расшитых тканей, самоцветы, драгоценные камни, раковины, даже слитки серебра и золота, кольца, браслеты, ожерелья… Все, что только можно себе представить.
И все эти кучи обезумевшая толпа одну за другой поджигала факелами.
На краю рынка стояло с полдюжины клеток для рабов, все еще заполненных пленниками. Прежде их ждали бы каменоломни или жертвенный камень, но сейчас вид этих невольников возбудил в толпе мстительную ярость. Ацтеки из племени людей-псов или представители других враждебных племен и народов, они были родичами тех самых варваров, которые вот-вот должны были объявиться у городских ворот. Взбесившиеся бунтовщики отволокли пленников на площадь, побросали их, связанных, вместе с обломками клеток в кучи награбленного и подожгли эти кучи, превращая в погребальные костры.
Ввергнутую в хаос рыночную площадь я пересек так быстро, как только мог.
Расположенный по соседству квартал еще недавно был заполнен тысячами служителей и почитателей богов. Ныне жрецы в большинстве своем обратились в бегство: остались только старые, хворые да увечные. Они блуждали по улицам с безумными глазами, вознося к небесам визгливые проклятия.
Проходя мимо Храма Солнца, я увидел истерическую толпу людей, стоявших на коленях, с лицами, обращенными к владыке ночного неба Тескатлипоке, у которого они выпрашивали прощение. Другие этим не ограничивались: они хватали ни в чем неповинных горожан и тащили их по ступеням к каменным алтарям,
Я спешил к дому Звездочета, держа руку на рукояти кинжала.
75
Наконец я добрался до дома и обсерватории Звездочета и, войдя, обнаружил наши скудные пожитки нетронутыми: видимо, буяны и мародеры не сочли их заслуживающими ни разграбления, ни сожжения. А вот старика в комнатах не оказалось, но мне было известно, где его искать. В неприметном чуланчике находился потайной люк с замаскированной крышкой. Забравшись внутрь, я потянул открывавшую люк веревку, закрыл за собой дверь чулана, зажег факел и, спустившись в секретный тоннель, закрыл за собой люк.
Я быстро прошел узким, низким тоннелем, обратив внимание на то, что поддерживающие потолок балки просели: видно, в мое отсутствие до их замены или ремонта у старика не дошли руки.
Звездочета я нашел в его рабочей комнате: стоя на коленях у рабочего помоста, он наносил знаки и цифры на последнюю страницу Великого календаря.
Услышав мои шаги, он вскинул глаза и без промедления поделился со мной своей радостью: все вычисления для Календаря долгого счета были завершены. Звездочет открыл тайну Последнего дня.
— Вот последний лист Великого календаря, юный писец, — сказал он. — Можешь запечатлеть это в священных письменах.
Заняв его место у помоста, я расстелил чистый лист изготовленной из коры бумаги, приступил к работе и справился с ней за час. Письмена были начертаны, Кодекс Календаря долгого счета завершен.
Старик, обмякнув, сидел в углу. Как и подобает истинному ученому, он не позволял душе покинуть обессилевшее, бренное тело, пока не будет завершено дело его жизни. Но вот этот труд пришел к завершению.
И он умер.
Закончился его долгий, нелегкий путь. Он до конца оставался верен как своему делу, так и своему правителю, ни в чем не поступившись долгом.
Стоит ли выносить его наверх, подумал я. Зачем это делать? Чтобы швырнуть его тело в горнило хаоса? Не лучше ли для него остаться здесь, где он усердно трудился и добился столь блистательных успехов?
Где он был счастлив.
Скоро одна из несущих балок не выдержит, а следом обвалятся остальные. Место его торжества станет его мавзолеем, его вечной обсерваторией, его гробницей.
Я медленно поплелся по тоннелю обратно, к люку и тайному чулану.
Часть XIX
76
Едва выбравшись из потайного чулана, я сразу ощутил что-то ужасное. Стояла нестерпимая жара, за окнами с криками носились по улицам обезумевшие люди. Матери прижимали к груди младенцев, их отцы судорожно запихивали в мешки все, что могли взять с собой при бегстве из Толлана.
Даже на широких улицах было трудно дышать, а узкие и вовсе превратились в пламенеющий ад. Дома, обрамлявшие большие бульвары, обратились в сплошные огненные стены, а в отдалении багровело колоссальное зарево: я сразу понял, что это полыхает дворец Кецалькоатля.