Пророчество Луны (др. изд.)

Ленуар Фредерик

— А ты как думаешь? — осведомился мудрец.

— Любить Господа и подчиняться Его заповедям, — ответил Ибрагим.

— Несомненно, но это путь верующего человека. Стезя человека духовного шире и одновременно проще. Она одинакова для верующих и неверующих, иудеев, христиан, мусульман или язычников. Духовная стезя не описана ни в одной религиозной книге, но в конце своем она соединяется с лучшими путями, о которых говорится в священных книгах. Кто угодно — мужчины, женщины, дети, бедные, богатые — могут ей следовать.

Ибрагим и Джованни переглянулись. Они не имели понятия, что еще скажет суфий. Взгляд старика был устремлен поверх головы Джованни, словно он рассматривал что-то

вдали.

— Видите ли, друзья, — продолжил он медленно, тихим голосом, — суть духовной жизни вовсе не в том, чтобы досконально знать Библию или Коран и славить Бога в соответствии с религиозными предписаниями. И не в том, чтобы каждый день ходить в мечеть или церковь, повторять молитвы или петь гимны. Все это, конечно, достойно уважения, но относится к религии. Смысл духовной жизни также не в том, чтобы жить по правилам, исполнять свой долг и не грешить. Это, скорее, область морали. Квинтэссенция духовной жизни содержится за пределами морали и религии. Она проще, но постичь ее тяжелее.

Суть духовной жизни в том, чтобы… принимать жизнь, и не покорно и безропотно, а с уверенностью и любовью! Только так мы воспринимаем присутствие Бога во всем, что происходит. По роду занятий я ткач, и мы должны научиться верить так, как это делают ткачи. Каждый человек в течение жизни работает над полотном с изнанки, видя только челнок и нити. Красота ткани станет заметной только в конце, когда мы перевернем ее и проявится рисунок, который дано видеть только Богу, а мы не можем даже представить форму и великолепие этого рисунка. Верить в будущее, работая над ним в настоящем, — вот ведущая сила на духовном пути. И главное на нем — быть открытым жизни, всему тому хорошему и плохому, что она предлагает. Наш отзыв на все, что происходит с нами, не важно, вдохновленный ли сердцем, религией или моралью, каким бы незначительным он ни был, обрисовывает контуры таинственной формы, значение которой нам дано понять только после смерти… когда мы все окажемся в лоне Господнем. И тогда не останется ничего, кроме любви.

Часть шестая

Венера

Глава 71

Все следующие недели Джованни часто думал о словах мудреца. Они эхом отозвались в душе юноши и вытащили из глубин подсознания вопросы, которые он считал давно похороненными. Джованни возобновил занятия и попросил Ибрагима прислать определенные философские труды на латинском и греческом языках, а также Библию. Тому не хотелось приносить сакральную книгу неверных в самое сердце дворца паши, но, уважая своего подопечного и восхищаясь им, Ибрагим согласился, успокаивая себя тем, что даже в Коране цитируются отрывки из Священного Писания христиан и иудеев. Он не знал, что таким образом дает политическим врагам, ждущим его падения, прекрасный повод осуществить желаемое.

Джованни арестовали через несколько дней после того, как Ибрагим вручил ему Библию на латинском языке, ту самую, которую оставил монах-капуцин, о предательстве которого рассказывал Жорж. Юношу схватили в его комнате, командир янычар отобрал у него Библию, а самого Джованни приволок на собрание дивана, совета паши. К своему удивлению, итальянец заметил, что Ибрагима там нет, хотя он и был одним из самых значимых сановников. Сын Барбароссы, Гассан, сидел посредине. Сухощавый молодой человек по имени Рашид бен Гамрун поднялся и начал говорить. Он задавал Джованни вопросы на итальянском, переводя ответы на арабский.

Вскоре Джованни понял, почему отсутствует Ибрагим. Несколько советников дивана, в том числе и Рашид, обвинили дворецкого в организации коварного заговора против паши. Чтобы обосновать свои обвинения и

очернить Ибрагима в глазах правителя, они не погнушались ничем. Джованни привели на заседание дивана по двум причинам. Прежде всего враги дворецкого хотели доказать паше, что Ибрагим плохой мусульманин, раз проводил так много вечеров в компании христианского раба и даже — верх святотатства! — подарил ему священную книгу неверных. Но недруги не ограничились нападками на благочестие дворецкого. Они оболгали его, сообщив, что постоянное присутствие Джованни рядом с Ибрагимом объясняется их плотской связью. Джованни категорически отказывался от всех обвинений, но сановники напомнили ему, что он пытался бежать с юным Пиппо. Паше показали признание, написанное со слов янычара Мехмета, в котором он утверждал, что был свидетелем того, как Джованни перед побегом удовлетворял свою похоть с мальчиком. Джованни возразил, что это ложь до последнего слова, и еще раз рассказал о том, почему заставил мальчика присоединиться к побегу. Но когда юношу спросили, почему он отказался от услуг молодой женщины, его ответы были не слишком убедительны. Джованни сказал паше, что до сих пор любит одну женщину, которую не видел много лет, и считает невозможным искать утешения в объятиях рабыни. Он подчеркнул, что выступает против самого принципа рабства и не может обладать женщиной, у которой нет выбора. Когда ответ юноши перевели, несколько советников насмешливо ухмыльнулись, и Джованни понял, что они не собираются ему верить.

После получасового допроса его отвели не в его покои, а прямиком в тюрьму, где поместили в крошечную камеру и приковали к стене. Несколько дней он провел там без света, питаясь только сухими корками и утоляя жажду затхлой водой. На пятый день юношу снова отвели в Дженину. На него надели кандалы, и он понял, что Ибрагим в опале и потерял свою должность. Подозрения оправдались: когда Джованни втолкнули в кабинет дворецкого, он оказался лицом к лицу с тем самым человеком, который обвинял его хозяина, Рашидом бен Гамруном. Тот презрительно поприветствовал раба и сразу же перешел к делу.

— Твой бывший хозяин отплыл вчера в Константинополь, где ему придется дать ответ перед султаном за свое двурушничество и сделку с нашими врагами-христианами.

— Я знаю, что Ибрагим искренне предан своей вере и правителю!

— Заткнись, неверная собака! — вскричал Рашид. — Ты один из тех, кто сбил его с истинного пути! Вскоре его будет судить диван великого султана. А пока вся его собственность конфискована пашой. Распоряжаюсь имуществом я и могу, если пожелаю, незамедлительно приговорить тебя к смерти.

Черные глаза Рашида заблестели, и Джованни понял, что больше всего на свете этот человек любит власть и, должно быть, долго ждал минуты, когда сможет устранить Ибрагима и занять его место.

— Раз уж я принадлежу тебе, что ты собираешься со мной делать?

Рашид усмехнулся и позвал чернокожего раба, который принес перо и лист бумаги и положил перед Джованни.

— Я кое о чем тебя попрошу. Как только ты выполнишь мою просьбу, возвращайся в свою комнату, к своим книгам, конечно кроме Библии, и можешь свободно гулять по дворцу.

Джованни удивленно уставился на Рашида.

— Напиши, что ты состоял в греховной связи со своим бывшим хозяином. Добавь, что ты раскаиваешься в содеянном и, чтобы доказать это, отрекаешься от христианства и принимаешь ислам, истинную и праведную веру.

Джованни медленно опустил глаза и взял письменные принадлежности. Пару секунд подумал и неторопливо написал несколько строк на итальянском языке. Посмотрел на Рашида и протянул ему лист бумаги. Рашид радостно схватил его и подошел к окну, чтобы прочитать признание Джованни.