Пророк поневоле
Шрифт:
Я в это время строгал из палочки примитивный зонд. Решив, что клиент дозрел, все таки в этом времени крепкие спиртные напитки непривычны, снял повязку , облил лезвие ножа остатками водки и принялся спокойно ковыряться в ране, молясь в душе, чтобы случайно не задеть артерию. Слабый все – таки бой у мелкашки, пуля засела неглубоко. Больше времени потребовалось на очистку раны от грязи. Ждан стоически переносил экзекуцию, лишь на висках надулись вены, крепкий здесь народ.
За время операции Весельчак споро раздел усопших догола и сложил хабар кучкой, затем принялся таскать из шитика наше барахло, но я остановил его.
– Поплывем на этом,- ткнул я в судно,-
– Как? Спросил он,- ведь добыча вся твоя. Мы попали в плен и не имеем на нее права.
– А я имею право делить ее, как захочу?
– Конечно. Кто же сможет тебе возразить?
Ждан, совершенно окосевший, тем не менее прислушивался к разговору .
– Ты что же, пришлый?- спросил он у меня. Я кивнул.
– А это разве не твои холопы?- продолжал он.
– Они свободные люди. А слушаются потому, что я старше их.
– Странный ты человек и говоришь странно, как немец. И оружие у тебя неведомое не на людей рассчитанное. И вижу ты не воин.
– Нет, подтвердил я . Рудознатец.
– Рудознатец?,-поразился собеседник.- Тогда почему без охраны? Ведь они, - он ткнул пальцем в пацанов, - тоже не воины.
– Видишь ли, они спасли меня, а я просто отдаю им долг.
– Чудно. Не повезло нам, а какую бы цену за тебя дали, - он цокнул языком.
Вот ведь морда уголовная.
Утром мы отчалили караваном. Впервые за долгое время удалось поесть ржаных лепешек с медом, копченого окорока. Как же мы отвели душу.Теперь я и Артем агребали на шитике, Ждан подруливал, а на привязанной лодке капитанил Весельчак. Тела убиенных уже унесла вода. Моя команда была бодра и весела. Каждый из них получил по хорошему ножу. Другое имущество, а также щиты и мечи, парочка кинжалов были отложены до времени. Также было отложено и серебришко.
Ждан плыл налегке, его амуниция перекочевала в дуван. Я примерял обувь из хабара. От моих бродней остались одни воспоминания, да и не сезон уже в них гулять, чай середина сентября.
– Ждан,- спросил я вкрадчиво,- ты ничего не забыл нам сказать о подельниках? Что это вас понесло в такую даль? Могли и на Волгу сходить, там добыча не в пример богаче. А с этих,- я мотнул подбородком,- что взять?
Разбойник замялся и, тряхнув бородой, признался:
– Тут вот что. Атаман наш, Хват, прошлый раз при дележке обидел многих, а такие вещи не прощаются. Пришлось податься подальше от греха. Вот и перебиваемся по самоедам, всякой чуди белоглазой. Заработок небольшой, но почти безопасный. Не воины они, да и броней у них нет. Сидят по лесам, дереву молятся. За железо последнее отдают.
– Я заметил, обменные курсы у вас как в «Траст-банке». Артем, это не переводи.
– Что за пищаль такая чудная у тебя, мастер? Как игрушка, однако трех здоровых мужиков уложил.
– Здесь таких не делают ,- отмахнулся я.- Есть такая страна, Китай прозывается. Может, слышал.
– Отчего же? Слыхивал, только считал, что это сказки.
– Вот эти сказочники порох изобрели и помогли Батыю взять все крепости.
– Чудеса. Стало быть, ты из тех мест? А как же тебя сюда занесло?В дичь этакую?
– Долго рассказывать, да и ни к чему. Ты вот что скажи, что делать умеешь, кроме разбоя?
– Не всю же жизнь я мечом махал. Из плотницкого ряда я, из города Суздаля. Лет десяток назад отошел он под руку Московского великого князя, подати подняли, свободы поубавили. Вот я и решил, пока молодой, порезвиться, свет белый посмотреть.
– Пассионарий
– Вижу ученый ты человек и слова ромейские знаешь. Чему же тебя учили?
– Арифметике,- не сдержался я , - знаю числа от одного до гугла. Арабскому счету обучен и как воров ловить, тоже в курсе.
– Арапскому?! Может ты и лекарское дело знаешь, вона как в ранах копаешься.
– Ждан,- не выдержал я, - очень уж ты любопытный. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
– Кто оторвал?
И тут я заржал. Именно так спрашивала маму моя племяшка. Ждан присоединился к веселью. Простые здесь нравы.
В воздухе закружил снежок сначала робко и неуверенно, а потом, как будто сообразив, что таможня дает добро, превратился в липкий хоровод. Мы выплыли на Печору. Воткнув невысокую мачту в степс, мы развернули прямой парус и юго-западный ветер придал каравану дополнительное ускорение. Местами мы давали километров десять, а то и больше в час.
Я косился на Весельчака. По его заросшей роже было видно, что стервец что-то задумал. Мои подозрения усугубились, когда мы проходили устье Изъели. Погода резко изменилась, снег прекратился, а с севера начала наступать красно-синяя граница облаков, ощутимо подмораживало. Ваксысь с неприкрытым страхом поглядывал на меня , вызывая у меня мрачные мысли. Сейчас выдаст своему жрецу такую фэнтэзи, что мама не горюй.
Оставшийся час плавания я думал думу, приходя к выходу, что появился шанс податься на зимовку в тот же Новгород поближе к цивилизации. Не удасться мне ассимилироваться с этими изгоями. Ну и компании я встречаю. Сначала беглецов от попов, потом беглецов –разбойников - от выкатывания предъяв. А всего – то дел- нужно выжить до следующего лета или еще следующего. Жаркие лета приходят в эти края примерно раз в четыре года, вот и кумекай, немец.
Мы завели лодки в устье ручья, но я распорядился не разгружать шитик а, напротив, затянуть парусиной всю лодку, поставив прямо в ней своеобразную палатку. Ушкуйник только ухмыльнулся, похоже процедуру он представлял лучше меня.
Никакой торжественной встречи не было. Васкысь, пока мы копались, унесся на хутор и, видимо, успел понаушничать. Опять же, заявившись в новой амуниции, а я приватизировал барахлишко Хвата, который был ростом ненамного меньше меня, мы произвели впечатление, как появление ОМОНа на Черкизоне. Хуторяне вели себя, как мыши под веником и тут без Весельчака не обошлось. Однако на стол они выставили, что могли. Я зорко поглядывал, чтобы никто из мужчин не исчезал из поля зрения, а то подстрелят Ждана и буду я с ними в компании всю зиму идолам кровью губы мазать. Для устаканивания ситуации пришлось извлечь часть захваченных припасов. Потом разлил водки каждому из последней заначенной бутылки. Атмосфера подтаяла, участники одиссеи хвастались подвигами, благодарные собеседники ахали, женщины млели - все как положено. Я кивнул Омэлю головой, мол пойдем потолкуем, вывел старейшину на нашу пристань и сказал:
– Вот здесь почти тонна руды, но выплавить железо здесь я не смогу. Нужен уголь, а жечь его поздно, мороз уже схватил землю. Ты понял?
– Я давно все понял, - ответил Омэль.
– Духи говорят, что ты пришел из другого мира и оставаться тебе с нами нельзя. Куда ты приходишь, там начинаются плохие перемены, а нам этого не надо. Мы будем жить, как завещали наши предки. Ты сильный, тебе мало леса. Там , где ты пройдешь, всегда будут огонь и смерть. Рядом с тобой могут жить только сильные, а не такие изгои, как мы.