Прорыв осады
Шрифт:
Ремни, петли, пряжки… Черт бы побрал того гиперборейского ремесленника, который впервые закрепил эту штуковину на плечах своего сына! И черт бы побрал их верность традициям! Неужели трудно переделать в нейлоновый жилет на «молниях», а тростник заменить углепластиком!
Кажется, великоваты – концы метут камни под ногами. Или все же неправильно надел? Или надо вот так придерживать руками? Как вообще могут держать в воздухе эти полоски ткани на каркасе, притянутые к телу гибкими кожаными лентами и даже не закрепленные на плечах и руках?..
Сквозь ровное, мощное гудение пламени до площадки уже доносились иные звуки. Два или три шагателя остановились по углам четырехгранной
У края было страшно даже просто стоять, а уж подумать о том, чтобы шагнуть сейчас вниз!.. Это даже не с парашютом из самолета, где нет понимания всей огромной высоты за порогом. Здесь все куда хуже. Пирамида строилась огромными ступенями: три метра вертикальной стены вниз, полтора – горизонтальный уступ, снова три метра вниз и снова полтора… На первом можешь и не разбиться, но и не взлетишь точно. На втором уже костей не соберешь, а шанс запустить гиперборейскую вибрацию за три секунды падения… До третьего можно вообще не допрыгнуть. Но даже если – это плюс всего секунда на лишнюю попытку либо верная смерть. О четвертом уступе и говорить не приходится.
Гиперборей говорил – сила приходит, когда наступает время. Ему хорошо, это время он способен назначать с точностью до мгновения.
Потапов говорил, что сарай для прыжка с крыльями слишком низок. Возможно, и так. Теперь высоты побольше. Но тоже ведь не небоскреб.
За спиной гудело пламя, обдавая жаром даже здесь, на краю площадки. Совсем как тогда, в десяти шагах от очага… Внизу, у подножья, уже собиралась взволнованная, сдерживаемая оцеплением толпа – когда горит святой храм, люди не могут продолжать спать. Не совсем как тогда, но почти… А вот летателей тогда вовсе не было. Но теперь не до мелочей…
Медленно отступая от края, Павел отсчитал пятнадцать шагов, пока жар в спину не стал невыносимым. Ну, давай, гиперборей, не подведи. Если и сейчас не время, то когда же?
Толчок вперед с левой… К черту боль надорванных связок, подхватить разбег, не дать потухнуть задору! Лучше уж так, чем у стенки, в назидание белым рабам!.. Лучше?
Близко край, слишком близко. Он не готов! Еще бы шагов двадцать! Да хотя бы десять, пусть из последних сил!.. Нет! Слишком близко! Что ж вы, кони мои!.. Не-ет!
Когда стопа правой ноги легла на ребро последнего блока, он успел лишь сжать покрепче зубы. Первые три метра пронеслись как один, мелькнул у самых глаз уступ…
Только не закричать!.. Не закричать!.. Не дождутся!
Палец ноги ударил во второй уступ… Близко. Третьего не перелететь… Да и надо ли?.. Не сработало. Не время… Жалко, что не небоскреб…
Он втянул в себя тугой воздух – послать хулу этому проклятому миру. Напоследок!.. Чтоб знали белых такинэ!..
Вот только крик захлебнулся в вибрирующей гортани, выбулькнул наружу невнятным индюшачьим клекотанием… Гипербореи вечно испытывают трудности в общении во время разгона боевой вибрации.
Павел еще ничего не понял, когда третий уступ внезапно ушел в сторону, затерялся в ночной тени, слился в одно целое с гранью циклопической пирамиды.
Лишь низкое гудение, словно от крыльев шмеля. И ставший вдруг неподвижным воздух. И город высокорожденных, залитый огнями, плывущий не так уж далеко внизу…
Крылья держали его в воздухе, дожидаясь воли хозяина, выраженной в едва заметном дисбалансе
Вот бы еще разобраться с управлением…
Мельком подумав, что, пожалуй, летит все же слишком низко – услышать могут, – он оглянулся на звезды над головой, непроизвольно потянулся ввысь… Тон крыльев неуловимо изменился, и огни города под ногами ощутимо провалились вниз. Ага… Значит, вот так все просто… Ну что ж, тогда на запад. Анна ведь на запад говорила?
Оглянувшись вокруг в поисках хоть какой-нибудь подсказки относительно сторон света, он вдруг увидел, куда нужно лететь. Странно, что не заметил сразу. Чуть в стороне от маяка подсвеченной пожаром храмовой пирамиды почти такое же циклопическое сооружение, но в окаймленных огнями и прожекторами контурах его ни единого намека на традиции национальной архитектуры.
Репликатор – огромная труба белого металла, пробившая твердь планеты на многие сотни метров вглубь. Вокруг нее уже не город – площади открытых складов готовой продукции и образцов для копирования. Какие-то штабеля, контейнерные этажерки, скопища цистерн… И тут же ряды новеньких, с иголочки, шагателей, летателей, каких-то других машин… Краны, прожектора, повякивающие сирены. Больше всего это походило на загруженный круглосуточной работой портовый терминал. Нужно быть параноиком, чтобы держать такое посреди столицы и чуть ли не на заднем дворе собственного дворца. Однако первый Сапа Инка, взявший в руки лучемет, слишком хорошо понимал цену найденного могущества. Тот, кто однажды его нашел, мог так же в одночасье и потерять. Стоит только доверить управление хоть брату, хоть ближайшему соратнику, хоть другу… Хотя откуда у императоров друзья?
Быстрее! Замешкался, черт! Забылся! Гиперборейского темпа телу землянина долго не выдержать. Две-три минуты полета. А сколько уже прошло?
Мускулатура отозвалась правильно – пока еще! Вектор движения совпал с направлением взгляда, и шахта репликатора ринулась навстречу. Впрочем, не только она…
Один из двух летателей, что кружили над освещенной пламенем вершиной храма, вдруг дернулся, резко перекладывая крен, и метнулся наперерез. Павел увидел его сразу, несмотря на двоение и резь в глазах от собственной вибрации и набегающего ветра. Трехместная боевая машина, вроде той, на которой они с Анной прорывались в столицу, – стремительно приблизилась, толкнув в спину воздушной волной, сбавила ход, зависла на траверзе в трех десятках метров. Переливающиеся огни по окружности, белая броня, мерцающяя радужной пленкой защиты, черточки иллюминаторов, которые вдоль пола… Красивая, зараза! Убийственно красивая.
Всего один луч самой малой мощности… Один косой взгляд пилота и короткое движение пальца… Да хотя бы просто вираж в сторону странной воздушной цели биологического происхождения!
Вот и все. Очень просто. Очень логично. Сколько же может так бессовестно везти, в самом деле? Чудо ведь, что он не валяется сейчас с размозженным черепом где-нибудь на четвертом или пятом уступе. Или даже там, в лесу, головешкой прогоревшего живого факела… Как же тяжко ждать неизбежного. Белой бесшумной вспышки, перечеркивающей былые удачи и надрывные усилия…