Прорыв
Шрифт:
Фань Инмин с вещами в руках открыл дверь и ушёл широкими шагами.
В гостиной повисла звенящая тишина. Чуть слышное чириканье, доносившееся из-за двери, резало слух. Фан И, долгое время в оцепенении смотревшая на дверь, медленно повернулась. Фан Инда, замер, словно статуя, посреди гостиной и плакал.
Фан И изумлённо отпрянула, потом в два шага подлетела к нему, упала на колени, обхватив его за ноги и подняла на его своё заплаканное лицо.
Папа… – выдавила она сквозь слёзы.
Фан Инда дрожащими пальцами стёр слёзы с лица Фан И, провёл рукой по её растрепанной чёлке.
Никогда в жизни я не относился небрежно к поражениям,
тяжело и серьёзно проговорил он, – но в этом деле папа потерпел поражением. Вы ни в чём не виноваты. Папа виноват.
Папа, давай не будем об этом, – дрожащим голосом проговорила Фан И.
Нет, нам нужно об этом поговорить, – упрямо ответил Фан Инда.
Фан И поднялась, помогла Фан Инда сесть на диван, опустилась рядом на колени и вытерла слёзы с отцовского лица.
Ты сядь, и поговорим. Только ни в коем случае не волнуйся.
Сражение проиграно. Нужно выяснить причины, иначе будет проиграно и следующее. Твоя мама умерла слишком рано, у меня не было сына, я относился к тебе, как к сыну. Чем своенравней ты была в детстве, тем я был больше доволен. Когда ты повзрослела, тебе, Сяо Сань, не хватало мягкости. Мне не следовало позволять тебе выходить замуж за блестящего офицера – вы слишком похожи. А значит, несовместимы.
Папа, я не жалею. Я никогда тебе не жаловалась. Я не хотела тебя тревожить – ты так внезапно заболел.
Фан Инда погладил Фан И по голове и со вздохом сказал:
Я понимаю твою дочернюю любовь. Ты вовсе не хотела, чтобы папа собственными глазами видел, что твой брак распался. И я благодарен тебе за это. Я знаю, что мне осталось недолго.
Служить осталось недолго, – возразила Фан И.
Фан Инда положил руки на лицо Фан И.
Сяо Сань, я всю жизнь прослужил в войсках, неужели я побоюсь услышать о неизлечимой болезни? Посмотри папе в глаза и скажи, рак чего?!
Фан И в изумлении отпрянула, долгое время всматривалась в уверенное и мужественное лицо отца, и в конце не сдержалась:
Так ты знаешь? Как так…
Своё тело я лучше всех знаю, – с лёгкой улыбкой ответил Фан Инда. – Нет болезни, так и говорить не о чем, а есть болезнь – это страшно. Когда я снова заболел в Пекине, я сразу понял, что эта боль необычная. А когда из-за половины бокала вина я очутился в госпитале, то понял, что мне уже не выбраться. Скажи мне, что говорят врачи? Сколько мне осталось?
По лицу Фан И непрестанно текли слёзы.
Рак печени на последней стадии, операция невозможна. Осталось от полугода до года, если не произойдёт чудо… У-у-у…
А ну прекратить реветь! – сурово скомандовал Фан Инда. – Дочь Фан Инда ревёт из-за какого-то рака печени. Кто узнает – не поверит! Я сейчас больше всего тоскую о тех днях в санатории. Но сейчас пока всё хорошо, пока не нужно туда ехать. В этом году в армии происходят большие перемены, если говорить начистоту. Никому не говори, что я знаю о своей болезни. Приказываю тебе хранить тайну.
Тогда ты должен пообещать принимать лекарства. Фан И вытерла слёзы.
Я обещаю тебе. А если ещё получится покомандовать такими крупными учениями, то будет совсем хорошо. Сяо Фань хочет уйти? Так пусть идёт.
Фан И с пониманием вздохнула и сказала:
Жаль, что я не мужчина, разочаровала тебя. Как было бы хорошо, если бы я могла командовать учениями вместо тебя.
Твой дедушка командовал солдатами в войне с японцами и пал на поле боя, – покачал головой Фан Инда. – Я всю жизнь прослужил в армии, такой конец очень даже неплохой. А ты добилась успехов на рынке, и я этим очень доволен.
Осторожно подошедшая Сяо Ин подметала осколки и бормотала себе под нос:
Большего и желать нечего. В семье и у отца, и у дочери по две машины, целый этаж в доме. Что же плохого? Ревут тут, а там еда уже остыла.
Оцет и дочь рассмеялись.
Лю Дунсюй и подумать не мог, что Фань Инмин покажет ему копию документа с печатью полка, в котором подтверждалось согласие на развод командира полка Фань Инмина с женой Фан И.
Командир полка Фань, вот уж время потрясений, – укоризненно вздохнул Лю Дунсюй. – И к чему же такие крайние меры?
Он подошёл к двери и запер её.
Вообще, я мог это сделать, принимая во внимание мнение только полка, – ответил Фань Инмин. – Но, чтобы не нарушить дисциплину, я пришёл за мнением дивизии.
Лю Дунсюй долгое время молчал, стоя к Фань Инмину спиной.
Можно ли это дело отложить? – наконец заговорил он. – Ты разве не знал, что на этих учениях командующего «красными» могут выбрать и из командиров полков?
Какая разница знал или не знал? – холодно ответил Фань Инмин. – Я знаю только то, что меня это не касается. Я могу поручиться, что первый полк не опозорит дивизию.
А заместитель командующего Фан знает о вас с Фан И? – Лю Дунсюй изо всех сил сдерживался, чтобы не вспылить.
Он уже милостиво дал разрешение, – цинично сказал Фань Инмин, – удостоил меня честью – приказом убраться.
Вот уж чего совсем не нужно дивизии «А», – сокрушённо вздохнул Лю Дунсюй.
А я и не знал, что мой брак имеет такое большое влияние на судьбу дивизии «А», – насмешливо сказал Фань Инмин.
Лю Дунсюй скрежетнул зубами, вынул ручку и на обратной стороне мнения полка написал несколько слов: «Согласен с мнением полка. Лю Дунсюй», с размаху бухнул свидетельство на стол и со злостью рявкнул: