Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей
Шрифт:
Только тогда я догадалась. Это была не моя боль, а его. То, что я чувствовала — всего лишь отголосок его муки. Когда я впервые проникла в его мысли, между нами появилась странная связь. Я встала рядом с ним на колени. По моему телу пробегали волны огня.
— Люк. — Я дотронулась до его лица, он прикусил губу и посмотрел на меня. — Что с тобой происходит?
Это было страшнее всего на свете: чувствовать содрогания его тела под рукой, видеть, сколько усилий ему стоило не закричать. Он ответил сдавленным голосом:
— Меня… наказывают.
Я посмотрела в
Люк, увидев направление моего взгляда, выдавил:
— За то… что… я сказал Элеонор.
Он застонал.
Я вспомнила лицо Элеонор, ее удивление, когда она спросила, почему он не может убить меня, заурядную девчонку. Эльфийское отродье! Я не заурядная девчонка!.. Я потянулась рукой к груди Люка, чувствуя, как медленно и с усилием бьется его сердце.
Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как я двигала клевер. С закрытыми глазами я увидела пламя в груди Люка, пламя, опаляющее крылья бьющегося в ужасе голубя. Пламя отражалось белым и красным в его глазах, от жара перья становились черными и бесполезными.
— Погасни, — прошептала я.
Огонь продолжал гореть. Голубь приоткрыл клюв и посмотрел в небо пустыми холодными от боли глазами.
Мне нужно сосредоточиться. Отчего может погаснуть огонь? Недостаток кислорода, верно? Я представила, как высасываю воздух, не оставляя пищи пламени.
Пламя затрепетало и погасло на одном из крыльев. Мое сердце отозвалось болью.
— Нет, — застонал Люк. Я открыла глаза и увидела, как он качает головой. — Не надо. Оставь меня.
— Но почему?
— Она поймет. — Моя рука почувствовала, как его сердце судорожно забилось. — Она поймет, что ты опасна. Сейчас… она может только догадываться…
Каждый дюйм его тела кричал от боли.
— Я не могу просто смотреть на твои мучения.
— Я… солгал ей… сказал, что ты… не угроза… — Он отвернулся. Из губы текла кровь. — Пожалуйста, Ди… не надо…
Я не знала, что делать. Я так боялась, что он умрет, здесь, на кухонном полу, лежа возле крышки от кастрюли. Хотя мог ли он умереть? После того, что я увидела, я не была уверена в его смертности. Но я знала, что он чувствует боль, и смотреть, как он корчится от муки, было тяжелее, чем страдать самой.
Я легла рядом с ним, прижавшись лицом к его шее. Чем горячее становилось тело Люка, тем крепче я его сжимала. Я лежала с ним, пока он не перестал дрожать, пока не успокоился, тяжело дыша. Все это время я знала, что могу прекратить его страдания, и решение ничего не делать оказалось самым тяжелым в моей жизни.
Люк открыл глаза и положил руку на мою щеку. Я еле расслышала его слова:
— Спасибо.
Хотя, может быть, он их и не произнес вслух.
Пятнадцать
Мне не хотелось на вечеринку. Учитывая состояние бабушки, принимать участие в празднике было бы странно. Теперь, после того, как я видела муки Люка на полу кухни, это казалось полным идиотизмом. Шестое чувство подсказывало, что время дорого, и не стоит терять его ради сборища богатых юристов.
— Жизнь продолжается, —
Проведу время с тобой. Мы будем лежать на кровати, я постараюсь запомнить твой запах, звук твоего голоса, чтобы никто не отнял у меня воспоминания.
— Ди… — Он накрыл ладонью мою ладонь, переплетя наши пальцы. — Тебе нужно жить обычной жизнью. Если что-то изменится, Они придут и сделают за меня мою работу.
Мы взяли арфу и поехали к Воршоу. Как Люк и предсказывал, небо очистилось, и тучи, последние признаки ненастья, скрылись за деревьями. Пока Люк вел машину, погрузившись в свои мысли, я устроилась на сиденье рядом и набрала эпическое послание Джеймсу, выплеснув всю правду. Все время, пока мы дружили, свои мысли мы доверяли письмам (точнее, смс-сообщениям), когда предмет разговора был слишком деликатным, чтобы обсуждать его лично. Помню, как мне пришло длинное сообщение от Джеймса, в котором он размышлял, у всех ли есть ангел-хранитель, и еще одно, с вопросом, является ли интровертность душевным недугом. Я тоже как-то отправила длинный текст о том, что мне трудно находить с людьми общий язык, и еще один, о музыке как возможной машине времени (у меня ушел целый час, чтобы его набрать).
Это сообщение было короче:
Джеймс мне надо было сразу признаться, но я боялась тебя обидеть и разрушить нашу дружбу, я много времени провожу с Люком и думаю, что начинаю в него влюбляться, я знаю — это безумие, но ничего не могу поделать, он как-то связан с феями, я прочла его мысли это моя новоприобретенная способность и обнаружила, что он убил много людей, я знаю, звучит жалко, но я думаю его заставили, он должен убить меня, но он не хочет и теперь я боюсь, что тот кто за этим стоит, сделает с ним что-то ужасное, может быть я должна его спасти, пжст не злись мне нужна твоя помощь.
Я вздохнула, стерла сообщение и, закрыв телефон, повернулась к Люку.
— О чем ты думаешь?
— Размышляю, в каком жанре обо мне снимут кино — трагедию или эпическое фэнтези.
Я засмеялась.
— И снимут ли в твоей роли симпатичного парня?
— Нет, я все думаю, чем фильм закончится: поцелуем или смертью. — Он посмотрел на меня и погладил мою руку, прежде чем сосредоточиться на дороге. — Я надеюсь на поцелуй, но второй вариант тоже возможен.
Я нахмурилась.
— Ты можешь мне рассказать, кто мучил тебя там, на кухне?
Люк помолчал.
— Кто-то… кто раньше был, как ты.
— Очень конкретно.
— Конкретней не могу.
Я прищурилась, глядя на вечерний свет, размышляя, какая же я.
— Кто-то застенчивый? Угнетенный деспотичной матерью? Музыкант?
Люк отверг все мои предположения.
— Думай глобально.
— Женщина? Человек?
— Вуаля! Девочка заслужила приз! — Зажмурившись от света, Люк потянулся за солнечными очками: в них он выглядел сногсшибательно. Несправедливо, что в его арсенале столько оружия, которое делает Дейдре беззащитной.