Прощальный поцелуй
Шрифт:
Она остановилась у калитки с номером 22 на ней. Белая, деревянная, с планками, расходящимися в форме лучей встающего над горизонтом солнца. Роз прекрасно знала, как она заскрипит, если толкнуть ее.
– Это ты? – раздался чей-то голос еще до того, как она успела переступить порог дома.
Когда на вокзале Роз выходила из поезда, было холодно, темно, шел дождь, а здесь топящаяся печка наполняла кухню теплом, в воздухе витали запахи готовящейся еды, смешанные с ароматом первых нарциссов, букет которых стоял в кувшине на столе.
Разумеется, ее мать что-то пекла: на кухонной стойке стояли миски, горшки, какие-то пакеты, а рядом расположились весы и открытая книга
– Прости за такой беспорядок, – сказала мать, отодвигая стопку книжек, высившуюся на деревянном столе, и указывая на стул. – Твой отец на огороде, занимается помидорами. Одному Богу известно, почему нам просто не купить их в овощной лавке, как делают все остальные, но он клянется, что наши намного вкуснее.
Розамунда посмотрела в окно и улыбнулась.
Сэмюель Бейли работал в отделении большого коммерческого банка – открывал счета, оформлял закладные и выдавал небольшие кредиты. Роз всегда считала, что работа эта никогда его особенно не интересовала. Но по вечерам и в выходные он с головой окунался в волнующий мир своих многочисленных хобби. Их дом был буквально забит проявлениями вспышек его энтузиазма: шаткая деревянная подставка для тостов – результат его увлечения столярным делом; заброшенный кларнет, оставшийся со времен, когда ему не давали покоя лавры Бенни Гудмена [19] ; множество черепков, осколков стекла и обломков курительных трубок в шкафу в прихожей, которые он собрал после того, как прочел книгу по археологии.
19
Бенни Гудмен – американский джазовый кларнетист и дирижер.
– Папа, давай домой! – позвала она его, почувствовав вдруг острое желание поговорить с ним.
Мама налила ей чашку чая и уселась за стол напротив нее.
– Как прошел день? – спросила Роз.
Валери отвела глаза в сторону.
– Давай дождемся твоего отца, чтобы обсудить это. А пока разложи столовые приборы и достань стаканы. Еще пару минут – и мое творение будет готово.
Войдя в дом, Сэмюель Бейли поцеловал дочь в макушку.
– Я все закончил, – улыбнулся он, моя руки дегтярным мылом над кухонной мойкой. – К июню у нас будут свои помидоры, красная фасоль и лук.
– И я смогу сделать чатни [20] , – негромко произнесла Валери.
Роз поймала себя на том, что невольно улыбается. Иногда она чувствовала себя неудачницей из-за того, что в свои двадцать четыре года все еще живет с родителями. Все ее друзья по школе и колледжу уже давно либо переженились, либо снимали небольшие холостяцкие квартирки или комнаты по всему городу. Она хорошо понимала, что такое положение дел позволяло ей экономить немало денег: она никогда не смогла бы позволить себе работать в ГПД, если бы ей пришлось оплачивать съемную квартиру. Но дело было не только в этом. В Группе прямого действия всегда кипели страсти, то и дело возникали стрессовые ситуации, поэтому ей нравилось каждый вечер возвращаться в Теддингтон, в родительский дом, где вдали от ярких огней Сохо и борьбы в мировом масштабе можно было спокойно поболтать о том о сем.
20
Чатни – индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа.
Надев рукавицы-прихватки, Валери вынула из духовки тяжелую форму для запекания, поставила ее на
– Этот рецепт дала мне наша соседка Марион, – сказала она, ожидая, когда домочадцы попробуют блюдо и похвалят ее стряпню.
– Очень вкусно! – сказал Сэмюель, быстро сообразив, что от него требуется.
– Итак, что у вас за новости? – спросила Розамунда.
– Похоже, к нам переезжают дедушка с бабушкой, – безо всяких предисловий выложил Сэмюель.
– Почему? – удивилась Розамунда.
– Дедушка все мается со своей ногой, а у бабушки никак не заживет запястье после того, как она упала на него, выходя из почты, – пояснила мать. – Но на самом деле просто они все время ссорятся, вот я и предложила им переехать к нам, решив, что так будет лучше.
– Точнее, они предложили, – пробормотал Сэмюель себе под нос.
Розамунду, которая мгновенно оценила последствия такого хода событий, охватила паника.
– А где они будут спать?
От нее не ускользнуло, с каким выражением лиц переглянулись родители.
– В действительности других вариантов и нет. Они займут твою комнату, а ты переберешься в чулан.
– В чулан?!
– Я понимаю, что условия там не идеальные, но выбирать не из чего. Они мои родители, твои дедушка и бабушка, и они нуждаются в нас.
– Я не могу спать в чулане. Я даже не уверена, что там станет кровать.
– Согласен, – сказал Сэмюель.
На кухне повисло неловкое молчание.
– Тогда я вынуждена буду съехать отсюда, – медленно произнесла Роз. Это был уже не вопрос, а констатация факта.
– Возможно, это как раз тот толчок, который так тебе необходим, – сказала Валери, стараясь подбодрить дочь.
Роз внимательно посмотрела на нее:
– Что ты имеешь в виду под этим «толчок, который так тебе необходим»?
– Дорогая, ты же знаешь, как мы тебя любим, но мы тут переговорили с твоим отцом и думаем, что, живя здесь, ты тормозишь развитие своей карьеры.
– Каким это образом, интересно?
Роз поймала участливый взгляд матери.
– Розамунда, у тебя есть диплом магистра Лондонской школы экономики. Ум у тебя острый как бритва, и твоя судьба в твоих руках. Мы знаем, тебе нравится то, чем ты занимаешься сейчас… – Роз видела, что мать очень тщательно подбирает слова, но уже понимала, что за этим последует. – Но когда же ты найдешь себе достойную работу?
Ну вот. Приехали. Она испытала чуть ли не торжество, услышав наконец эти слова.
– Я руковожу инициативной политической группой, мама. У нас есть свой офис, и я осуществляю…
– Настоящую работу, я имею в виду, – перебила ее Валери. – С заработной платой и пенсионными отчислениями. С перспективой продвижения по службе. Это, конечно же, не студенческий союз, детка.
Запретить создание бомбы, вывести войска, противостоять апартеиду – Розамунда испила эту чашу до дна, и все это придавало ей силы, как глоток кислорода. В первые недели после своего поступления в Лондонскую школу экономики она организовала сидячую забастовку в университетской столовой в знак протеста против увольнения вахтера, в полной мере насладившись поднявшейся суматохой и, следует признать, ощущением власти над другими людьми. Через пару дней все это захлебнулось, когда соратники начали отлынивать и уходить на лекции, но сам факт, что у нее это получилось, стал для Розамунды настоящим откровением, и она решила продолжать бороться против того, что казалось ей несправедливым. Теперь же она не могла поверить, что ее мать воспринимает все это как какое-то не очень-то подходящее хобби.