Прощай, полуостров! Она
Шрифт:
– Люси! Как я рада тебя видеть!
К ним подошла мамина подруга с работы, тетя Света.
– Света! Вот так встреча.
– Чего же ты не заходишь к нам совсем? Наши дети по тебе скучают.
Дарина вспомнила, что детьми мама и тетя Света называли животных, с которыми работали на станции.
– Столько дел было… – махнула мама рукой. – А ты одна?
– Муж с сыном пошли на речку пускать кораблики.
– Как дела на станции?
– Все хорошо, не хочешь вернуться?
Люси неуверенно глянула на Дару, потом сказала:
– Хочу. Я осталась совсем одна. Дара взрослеет, у нее новая подруга, Боря все время работает… Зря я наплевала на себя, теперь ощущаю свою ненужность.
– Многие бы позавидовали твоей жизни.
– А кто-то презирал бы, – задумчиво ответила Люси. – Думаю, что смогу все изменить, – уже веселее добавила она. – У меня еще вся жизнь впереди, это просто этап жизни.
– Это точно! За что люблю тебя, так за твой вечный оптимизм. Скоро салют, я побегу к своим мужчинам.
– До свидания, – вежливо попрощалась Дарина.
Когда начался фейерверк, Дарине показалось, что это самое запоминающееся событие в ее жизни: такие яркие огни и вспышки, столько грохота, так много эмоций.
Когда все закончилось, мама засобиралась домой:
– Уже темно, Дарина. Вокруг много пьяных, становится небезопасно.
Дарина и не спорила, потому что очень устала за сегодняшний, такой насыщенный день и мечтала оказаться в своей кроватке. Люси поймала попутку, в которой Дара почти уснула, положив голову маме на колени, и когда машина остановилась, наконец, у их дома, не хотела выходить. Водитель то ли из вежливости, то ли потому что спешил, вышел из машины и галантно открыл пассажиркам дверь. Если бы не этот его жест, возможно, все было бы совсем иначе.
Новый дом семьи Корсаковых находился на темной узкой улице. По соседству – сплошь частные дома, и в этот праздничный день почти везде было темно, потому что люди отправились гулять. Только возле их особняка висел яркий фонарь, который освещал небольшой участок улицы перед воротами.
Когда водитель открыл дверцу, в паре метров от них зажглись фары машины, которую до того совсем не было видно. Водитель вскинул голову и посмотрел в сторону слепящего света. Он смог разглядеть лишь очертания силуэтов двух мужчин, выходящих из машины и совсем не видел, что те направили в его сторону оружие. Он протянул руку своей пассажирке, которая в последний момент все же решила, что не сможет выбраться из автомобиля с ребенком на руках. Ничего не подозревающая Люси, вышла из машины, как раз в тот момент, когда бандиты нажали на курки своих пистолетов. Люси закрыла своим телом водителя, которого эти двое приняли за Корсакова. Звук выстрелов слился в один – оглушительный грохот, разнесшийся эхом по безмолвной улице. Люси повалилась на изумленного водителя, продолжая закрывать его, и убийцы, сообразив, что не попали в цель, немедленно запрыгнули в машину, которая, взревев мотором, умчалась прочь, оставив недоуменного водителя с телом женщины на руках. Он даже не мог понять, что случилось, пытаясь поставить Люси на ноги. Мужчина никак не мог понять, почему она не стоит, а обмякла, как тяжелая тряпичная кукла.
С Дарины мигом слетел сон при звуке оглушительных выстрелов, хотя девочка подумала, что кто-то бросил петарды. Она поспешила выбраться из машины и то, что увидела, было совсем странным. Мама лежала в объятиях водителя, который сидел на капоте, мимо промчалась какая-то машина, и вокруг стало тихо.
– Эй, девушка, – водитель отстранил маму и попытался поставить ее на ноги, но у него ничего не получилось. Тогда он, наконец, решился и опустил Люси на землю, прямо под фонарем и теперь, увидев, что они оба в крови, понял, в чем дело.
– Вот черт! – воскликнул он и, вскочив на ноги, затарабанил в железные ворота дома Корсакова. По всей видимости звук выстрелов привлек и отца Дарины, потому что ворота открылись почти мгновенно и на пороге показался хозяин с пистолетом в руках. Окинув быстрым взглядом водителя, Дарину и жену, он вмиг понял, что случилось. Скорее всего, потому, что давно ждал чего-то подобного.
– Папочка, что с мамой? – тихо спросила Дара, боясь приблизиться и к нему, и к матери.
– Ничего, милая, – отрешенно ответил он. Потом, схватив водителя за грудки, сказал: – Быстро едем в больницу. Дарина, садись вперед.
Дочери не пришлось повторять дважды, она как мышь проскользнула на переднее сиденье в спасительную тишину и темноту автомобильного салона. Девочка закрыла глаза и сжалась в комочек, не желая ничего понимать. Корсаков подхватил Люси на руки и с помощью водителя уселся на заднее сиденье с женой на руках.
– Люси, Люси, – прошептал он, надеясь прощупать пульс или уловить дыхание.
Они быстро мчались сквозь ночь, в тишине нарушаемой лишь шуршанием колес. Корсаков молчал, не задавая вопросов при дочери, чтобы не пугать ее еще больше, водитель пребывал в состоянии шока и мечтал поскорей избавиться от пассажиров, хотя прекрасно понимал, что спать сегодня ночью он не будет. Борис обратился к молитве, однако он понимал всю бессмысленность этого, проклиная себя за то, что обращался к богу всего несколько раз в жизни – когда ему было что-то очень нужно, пытаясь заключить с ним сделку. Он взывал к всевышнему от беспомощности и от чувства вины заполнившего его навсегда. Что он скажет Даре? Как оправдается перед ней? О чем вообще он будет говорить с ребенком, который пережил подобное по его вине? Как же хотелось сейчас сбежать из машины и отправиться мстить, убивать и наказывать. Это так просто, намного проще, чем говорить с врачами и успокаивать дочь.
Для Бориса Корсакова оказалось большим испытанием остаться в больнице, общаться с докторами, а после – с милицией, держать себя в руках и не сыпать проклятиями. Создавалось впечатление, что ему все нипочем, он спокоен и уверен в себе. На самом деле его распирало от обиды и ненависти, и перед глазами у него были лишь образы людей, которых он собственноручно убивает.
Единственное, в чем повезло им всем в тот злополучный вечер – Люси умерла мгновенно. Она не задыхалась, не протягивала рук и не пыталась что-то сказать. Просто в один миг у Дарины была мать: красивая и необычная, а в следующий ее не стало. Вот так просто может оборваться чья-то важная для тебя жизнь. Вот так просто твоя жизнь может стать совсем другой, а ты сам превратиться в нового человека.
В больнице маму куда-то увезли на каталке, но Дарина успела рассмотреть, что вся мамина одежда залита кровью, а глаза открыты и глядят в никуда. Кто-то отвел ее в сторонку и усадил на холодный кожаный диван, где она сидела неподвижно, уставившись в одну точку.
Малышка ничего не замечала вокруг, в больнице было довольно тихо, только изредка доносился грохот каталки или резкий голос санитарки. Дара не хотела ничего видеть, она погрузилась в свои мысли, надолго закрыв для себя воспоминания об этом вечере. Куда-то вдаль коридора увезли маму, и девочка смотрела туда, в ожидании, что сейчас мама вернется, и они пойдут домой. Одинокая, всеми покинутая, Дарина не чувствовала времени и не ощущала того, что ноги затекли и онемели.
Странные невнимательные взрослые порой не в силах оценить детские чувства и переживания. Чаще всего они вообще не обращают внимания на страдания ребенка, углубившись в собственные проблемы. Большинство взрослых смотрят на чужих детей, как на бездомных животных: иной раз кольнет что-то внутри, сожмет сердце, но тут же внутренний голос скажет: «А что я могу сделать?», и человек проходит мимо, тут же переключившись на собственные дела.
Так было и с Дариной. Ее оставили одну и врачи, и отец, поспешив решать какие-то совсем не важные вещи. Возможно, прояви кто-то больше внимания к девочке в те первые часы, она не ушла бы так глубоко в себя. Она расплакалась бы, как и положено ребенку, поделилась бы переживаниями и посетовала на несправедливость мироздания. А позже стала бы выздоравливать, выкарабкиваться и жить дальше. Вместо этого маленькая Дарина на несколько месяцев убежала от действительности.