Прощай, полуостров! Она
Шрифт:
Глава 10
Дарина училась жить с поселившимся внутри нее чувством одиночества, тесно переплетенным со страхом, ожидая, что тени в доме могут внезапно заговорить, материализоваться и причинить страдания. Она боялась пожаловаться отцу, понимая, что страхи ее беспочвенны и что самое главное – отец делает все, чтобы беды не случилось. Как она, ребенок, понимала это, было загадкой даже для нее самой, но Дара не хотела беспокоить отца и отвлекать от важных дел. Дарина превратилась в тихое привидение, блуждавшее по комнатам и подслушивавшее все разговоры, которые случались в доме. Пусть двери были глухими и массивными, но для девочки не существовало преград: она знала каждый темный уголок в доме, каждую плотную штору, за которой можно было спрятаться, каждую щель, пропускавшую звуки, и умело пользовалась этими знаниями.
Она научилась думать, что мама в соседней комнате, на кухне или в саду, что она никуда не уходила и всегда рядом. Пусть мама невидима, но тот, еле слышный звук из ванной – это она, брошенные в саду инструменты – забыла она, приглушенный голос из кухни – мамин. Прислушиваясь к звукам и шорохам, Дарина искала мать, но непрестанно слышала разговоры отца и охраны. Эти беседы, не всегда понятные ребенку, откладывались в памяти, и, когда она стала старше, вырисовались в ясные картины.
Когда Дара, спустя несколько дней, отправилась в школу, к ней подошла Юля и, как ни в чем не бывало, позвала ее с собой на улицу. Девочки вновь сидели за одной партой, списывали друг у друга и ходили вместе в столовую. Дарина была удовлетворена и совсем не желала знать, каким образом отцу это удалось. В конце концов, они оба заплатили высокую цену. В школе она была спокойной и молчаливой, но благодаря Юле не одинокой, а дома Дарина даже получала удовольствие от того, что может подсматривать и подслушивать, но при этом оставаться на безопасном расстоянии и не быть участницей событий.
Менялись времена года, все ускоряя свой темп. Как долго длилось то лето после «происшествия», так же быстро пролетело следующее, а потом и зима, и весна и снова лето… Дарине казалось, что она созерцает все это из окна своего дома, который все более с годами стал походить на крепость. Он менялся день ото дня, отец все больше укреплял его и достраивал, делал внешний и внутренний ремонт, наводил лоск, и вырыл бассейн. Когда он наткнулся на подземные пещеры, то радовался как ребенок и заразил своим энтузиазмом и Дарину, которая уже и не помнила, как отец умеет улыбаться. На заборе появились охранники с оружием, и Дарина полюбила наблюдать за парнями, ставшими обязательным атрибутом ее жизни. Теперь она могла делать это прямо из окна своей комнаты. Они и не подозревали, что девочка непрестанно смотрит на них. Все эти мужчины были для нее словно тени, многократно размноженные, но не имевшие отличий, почти все время она видела лишь их крепкие спины, облаченные в одинаковую одежду.
Поначалу Дарина не доверяла охранникам, сопровождавшим ее, но постепенно привыкла и даже полюбила. Теперь она не мыслила своей жизни без этих молчаливых и спокойных парней. Ей казалось, что она окружена забором, когда они были рядом.
Однажды девочка выходила из дверей школы, и за ней выбежал одноклассник, чтобы отдать учебник. Охрана ждала свою подопечную у дверей школы, и Дарина направилась к машине, лишь слегка кивнув ребятам. Она услышала резкий вскрик, и сердце ушло в пятки, Дара остановилась и с опаской повернула голову. То, что она увидела, заставило девочку рассмеяться в голос, чего с ней уже давно не случалось. Ее одноклассник болтался в воздухе, размахивая ногами, а один из парней отца держал его за шиворот, как щенка. Охранник рассматривал мальчишку, не зная, что с ним делать, а тот извивался и вопил:
– А ну отпусти! Отпусти меня!
Ситуация была комичной, напоминая «Ералаш», и еще несколько школьников имели возможность наблюдать за этой картиной.
– Отпусти его, это мой одноклассник, – отсмеявшись, сказала Дара.
И пусть после этого случая многие обходили Дару стороной, ей было плевать. Она почувствовала себя в безопасности, наполнилась уверенностью, что никто не подойдет к ней незамеченным, и в тот же день поблагодарила отца за заботу. Дарина пришла к нему в кабинет и рассказала о забавном случае в школьном дворе, заметив, как папа словно сбросил с себя заботы прошедших лет и смеялся вместе с ней. «Вот бы побольше таких случаев, – подумала Дарина, – я бы обязательно делилась ими с отцом».
– Может, тебе чем-то помочь, папа? – робко спросила она.
– Помочь? – Корсаков удивился. – Даже не знаю.
– Ну, вот чем ты был занят сейчас? Ты о чем-то думал, грустил?
– Нет, дочка. Я не грустил, просто задумался.
– О чем?
Корсаков на миг замешкался, а потом сказал:
– Один человек мешает мне. И я думаю, убрать его или нет.
Он сказал это дочери как человек, не верящий в гадания и предсказания, решается разложить пасьянс в тупиковой ситуации. Просто чтобы убить время и положиться на волю случая.
– А ты можешь его убрать?
– Думаю, что могу.
– Если у меня в пальце заноза, я же обязательно ее выну, потому что она болит и мешает.
Корсаков притянул дочь к себе и поцеловал в макушку.
– Ты права, Даринка. Устами младенца…
Довольная девочка проворчала:
– Я не младенец.
– А все равно истину говоришь.
Дарина спохватилась:
– Но тебе ничего не будет угрожать? Это не… больно?
– Что именно?
– Убрать занозу, то есть человека…
– Надо постараться, чтобы все прошло… безболезненно, – Корсаков улыбнулся, получая удовольствие от такого общения с дочерью.
– Папочка, ты постарайся, – Дарина погладила его гладко выбритую щеку.
– Обещаю.
И Корсаков постарался, убирая людей очень тщательно и осторожно, как и просила его дочь, чтобы не дай бог не навредить ей и не оставить одну в жестоком мире.
Глава 11
Если бы Дарина Корсакова была проблемным ребенком, требовательным, хулиганистым, или, быть может, болезненным, ей уделяли бы намного больше внимания, наняли бы репетиторов и старались бы занять все ее свободное время. Но Дара всегда была послушной и спокойной, она подолгу могла сидеть одна, рисуя что-то в альбоме или играя в куклы. После смерти матери девочка перестала рисовать и играть, но оставалась тихой, неприметной и беспроблемной. Потому никто в доме не обращал на хозяйскую дочь внимания. У нее были няни, которые по большей части занимались собой и своими делами; кухарки, которые только и думали, как провести на кухню своих родственников, чтобы незаметно покормить; и мальчишки-охранники, молчавшие, словно воды в рот набрали. Эти последние никак не могли привыкнуть к умевшей внезапно появиться из ниоткуда Дары, потому она вызывала у них противоречивые чувства долга и ревности. Словно старшие братья, они не видели с ней ничего общего, но должны были защищать ее любой ценой, а вся любовь папы доставалась девчонке, а не сыновьям.
Влияние отца с каждым годом все увеличивалось во всех сферах жизни полуострова. Не могло это не коснуться и школы, в которой училась его дочь. Корсаков не придумал ничего нового, используя проверенные методы кнута и пряника. Он держал директора школы под колпаком, пугая того одним своим видом, но, в то же время, оказывал неоценимую помощь школе, покупая новые парты и делая ремонт в спортзале. Конечно, при таких обстоятельствах учителя хвалили Дару все чаще и все за меньшие проявления ее прилежания и, в конце концов, это привело к тому, что она перестала заниматься вообще. К книгам Дарина стала чувствовать отвращение, потому что они напоминали о маме и о резких высказываниях отца, о том, что до добра они не доведут. И ведь отец оказался прав!
Несколько человек создали группу поддержки Корсаковой, во всем подражая ей, следуя за Дарой повсюду, и даже всеми любимая Юля отошла на задний план на фоне успехов Корсара, о котором, наконец, заговорил весь полуостров. Сама Дара как раз не стремилась к повышенному вниманию, но чем больше она избегала людей, тем больше они искали ее расположения. Мальчишки присылали ей записочки, объясняясь в вечной любви, но вызывали лишь недоумение в ее душе.
– Неужели ты не рада? – удивленно спрашивала Юля свою подругу, после того как она выкидывала в мусорное ведро очередное любовное послание.