Прошлое никогда не проходит
Шрифт:
– Ой, испугал ежа голой жопой! Думаешь, я не могу!?
И тут последовала такая тирада, что Николай чуть не выронил весло из рук.
– Вот это да! – сказал он то ли с удивлением, то ли с восторгом, а Фёдор победоносно взглянул на него, и отвернулся.
Вдруг речка побежала очень быстро, разделяясь на многочисленные рукава. Они с трудом успевали направлять её то в один, то в другой поток: стоит промахнуться, и придётся волочить лодку по камням из одного вдруг затухшего ответвления в другое. Женя с Денисом и Бренди догнали их, попав в быстрое глубокое русло, и, как с горочки на саночках, понеслись вниз, опередив намного ребят, которым повезло гораздо меньше. Фёдор с Николаем сели на мель, им пришлось вылезти из лодки и протащить её некоторое время на верёвке по воде. Оглядевшись, они увидели, что находятся рядом с длинным
– Федя, Феденька, греби скорее сюда, слышишь, греби!
Фёдор с трудом вполз на нос лодки и оседлал её, спустив ноги с двух сторон в воду. Конечно, лучше было бы устроиться на корме, тогда ей легче управлять, но уж как вышло, не до жиру. Словно вертолёт лопастями, Фёдор вращал байдарочным веслом, энергично загребая воду. Ледяной штормовой ветер дул в лицо, руки от холодных металлических весел сводило, пальцы онемели, лодка не слушалась, а моряк всё налегал и налегал на вёсла, сбивая в кровь ладони. Вода с них широкими потоками лилась в рукава штормовки, которые стали тяжелыми и жесткими, раздражая покусанную кожу. В результате того, что нос лодки не был приподнят, ледяная вода заливала Фёдора по пояс. Иногда моряку казалось, что он превращается в омертвевшего робота, при этом ветер не давал продвинуться ни на шаг, а он всё грёб и грёб, молитвенно твердя:
– Господи, помоги мне, грешному!!
Надо бы перелезть на корму, чтобы лодка стала управляемой, да куда там – её быстро отнесло бы далеко от островка с Колей. Если он сейчас не справится, придётся причалить к берегу, выгрузить её, протащить против течения, заехать за этим новым Робинзоном, вернуться за вещами и опять всё загрузить. Это очень долго, а он весь мокрый, и так зуб на зуб не попадает, да и подходящего берега для швартовки рядом не найдёшь – кругом болото. Гружёную лодку одному не дотащить волоком против течения, ещё вновь упустишь её, а здесь это смерть. Его мысли при неустанном налегании на вёсла сопровождались истошными неумолкающими воплями Николая:
– Феденька, миленький, сюда, ко мне, скорее, раз-два, раз-два, левой-правой, ещё капельку, ещё чуть-чуть, родненький!
Фёдор пытался плыть к Николаю поперек реки, но лодку сносило как раз в то самое русло, по которому так быстро ускользнули Женя с Денисом. Нечеловеческие усилия моряка ни к чему не приводили, а он всё отчаяннее твердил «Отче наш», вспомнив неожиданно для себя слышанную в детстве молитву. Руки переставали слушаться, а лодка не только не сдвинулась ни на йоту, но и капризно развернулась по диагонали и накренилась на бок так, что Федя едва успел перенести вес тела на её приподнятую часть, чтобы не перевернуться. При этом он резко стукнулся виском о весло, и перед глазами тут же поплыли круги, из носа обильна пошла кровь, но он не заметил её даже на потрескавшихся на ветру губах – голова сильно кружилась и наплывала какая-то дурь. В глазах потемнело, его тело безвольно обвисло, голова свесилась вниз, а весло так и застыло поперёк лодки, на коленях у моряка. Николай сжался от ужаса, крик застыл у него в горле, и он, как завороженный, следил за байдарочным веслом, ожидая, как то соскользнёт в воду. Он, конечно, может перейти реку, но что делать дальше в мокрой одежде под ледяным ветром? Женя с Денисом уплыли далеко вперёд, их
Фёдор почувствовал лёгкое прикосновение, открыл глаза и увидел женщину в длинном белом платье, она скользила по воде, протягивая к нему прозрачные руки и указывая, куда лучше направить лодку. Ему показалось, что она окутала его то ли туманом, то ли прозрачной шалью, и холод, боль и усталость как-то сразу отступили. «Фрези Грант!» – мелькнуло в голове. Он поднял со своих коленей байдарочное весло, и ему тут же удалось удержать лодку и направить к береговой линии острова тем самым путём, который Она ему указывала.
– Родной ты мой, Феденька, греби сильнее! Молодец, всё получается! Давай, давай, левой-правой, плыви сюда! Скорее! – услышал он заискивающе-панические крики Николая.
Загребая к берегу, Фёдор, наконец-то, почувствовал скрежет лодки по дну, здесь его уже ждал Николай, который сразу подхватил верёвку, привязанную к уключине на её носу, и притянул лодку к себе. Фёдор вручил ему байдарочные вёсла, а сам пересел на корму, и вытащил из-под верёвок, перехватывающих снаряжение на лодке, короткое рулевое веслом.
– Приплыл, слава Богу! А уж я и не надеялся… Ты как?
– Говно плавает, а я моряк! Что же ты разорался, думаешь, я бы тебя бросил!? Если бы лодку снесло, я бы её разгрузил и пришёл бы за тобой. Впрочем, совсем забыл, ведь я здесь вообще никто. И нечего без команды дёргаться!
И он демонстративно стал разворачивать лодку в сторону от острова. Николай побелел, как мел, и быстро плюхнулся в неё, не выпуская из рук байдарочное весло, которое он поднял кверху и чуть не стукнул им по голове моряка…
– Ты что творишь!? Чуть не зашиб меня!
– Ну, не попал же! Я не нарочно.
«С тебя станется» – мелькнуло в голове Фёдора. И они молча поплыли дальше. Николай вспомнил инцидент с Женей и то, как проигнорировал разрез – теперь он уже не сомневался, что ошибся, и на душе стало совсем противно. Ни он, ни Фёдор не обмолвились ни о его кратком отключение, ни о Фрези Грант. «Да и видел ли он её? Навряд ли…» – промелькнуло в голове моряка. Через некоторое время Николай не выдержал, и, немного заискивающе, медленно произнёс:
– Ты, это… Фёдор, не серчай. Дурак я, дурак и солдафон, что с меня взять?
– А ты, солдатик, не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь, как Женя говорит.
– Фёдор, не говори ребятам про… ну, ты сам знаешь.
Николай обернулся и умоляюще взглянул ему в глаза. Тот ничего не ответил, и стал ещё более сосредоточенно грести. «Как Женька, когда обижается», – мелькнуло у него в голове.
11. Фрези Грант протягивает руку сильным
Женя с Денисом, не встретив более по дороге препятствий, довольно быстро добрались до Афанасьевских прудов, разбили там лагерь, насколько смогли без снаряжения ребят. Они поставили палатки для спанья, надули 2 матраса и бросили свои спальники, набрали дров, развели костёр, приготовили макароны с тушёнкой, вскипятили чай, да только ребята всё не появлялись. Они стали нервничать, беспокойно вглядываясь вдаль, и тут Женя отчётливо увидела вдалеке женщину в длинном белом платье, парящую над вечерней розоватой водой Фомича. Женя на минуту замерла, закрыла глаза и вновь открыла – никого. Она молча отошла от реки и бессильно опустилась на бревно рядом с костром.
– Что с тобой, Женечка? Тебе плохо?
– С ними что-то случилось. Знаешь, я сейчас видела…
– Что?
– Да нет, так… Если через час ребята не появятся, пойдём их искать.
Минут через 40 вдалеке замаячила лодка, они переглянулись, облегчённо вздохнули и перекрестились. Вот странно, большинство из нас не были воспитаны в религии, в церковь ходили, как в театр, скорее из любопытства, чем из праведности. Но как только мы остаемся наедине с неведомой угрозой, обращаемся к Богу, и свято верим, что Он нам, неблагодарным безбожникам, поможет. А ведь и впрямь помогает… Женя и Денис вытащили лодку ребят на берег и разгрузили её. Пока мокрый до нитки Фёдор переодевался, они быстро поставили большую кухонную палатку с печкой, Денис растопил её заранее приготовленными дровами, а Женя, заметив их изнуренные опустошённые лица, протянула по кружки с горячительным напитком: