Прошу, убей меня.

Макнил Легс

Дебби Харри: Помню выражение лиц Патти и Тома, когда их застали целующимися за «CBGB». Тома бросило в краску, а Патти сказала: «Иди на хуй».

Мы с Патти на самом деле мало общались. У нас были не очень-то близкие отношения, особенно после того, как она пришла на прослушивание, когда Blondie искали ударника. Неожиданно Патти вошла в комнату, где сидели мы с Клемом Борком, и сказала: «Эээй, ты красивый, как тебя зовут?»

Я сказала: «Патти, я с ним работаю».

Она ответила: «О как». А не «извините», типа она ничего такого не сделала.

Ричард

Ллойд: Мы нравились Патти. Она была влюблена в Тома Верлена, и действительно хотела нам помочь. Ее группа как раз собралась, и они начали работать, и она спросила у Тома: «Как думаешь, нормально, если я выступлю в «CBGB»?»

Том ответил: «Мне кажется, это отличная идея. Давай дадим вместе пару концертов, тогда ты приведешь нам новых слушателей, а тебе достанется наша аудитория».

Терри Орк: Менеджером Патти была Джейн Фридмен, и, похоже, Клайв Дэвис, президент «Ариста Рекордз», хотел подписать контракт с Патти, но и она, и Джейн нервно относились к контрактам на запись.

Так что я пошел к Патти и сказал: «У нас тут есть кое-какие варианты. Давай ты сыграешь вместе с Television на следующие выходные? Ну что, по рукам?»

Так что они играли в четверг, пятницу, субботу и воскресенье, и каждый раз было приходило больше и больше народу. Каждые выходные зрителей собиралось все больше и больше. И это длилось шесть выходных. После этого я пошел к Хилли и сказал: «С ними не сравнится никакой кантри и блюграсс, лох!»

И я считаю это официальным началом нашей карьеры.

Ричард Хелл: Карьера определенно стал бешено развиваться. «CBGB» оказался в центре событий с того самого дня, как мы впервые там сыграли. Мы были уникальны. Ни одна другая рок-н-ролльная команда в мире не выступала с короткими волосами. Ни одна другая рок-н-ролльная команда в мире не выступала в рваной одежде. Все еще носили яркие и женские костюмы. Мы были тощими, как велосипеды, бездомными отморозками, и мы играли мощную, безудержную, агрессивную, но при этом странно лиричную музыку.

Думаю, в том году мы были лучшей командой в мире. Ну, по крайней мере в первые четыре-пять месяцев.

Боб Груэн: В первый раз я увидел Ричарда Хелла, когда он вошел в «CBGB»: на нем была белая майка, на которой был нарисована мишень и написано «Прошу, убей меня».

Эта картинка меня потрясла. Тогда у людей было немало безумных идей, но гулять по Нью-Йорку с мишенью на груди и предложением убить тебя — это было то еще явление.

Ричард Хелл: Не помню, чтобы я носил майку «Прошу, убей меня», зато помню, как пытался заставить Ричарда Ллойда ее надеть. Самому мне не хватало смелости.

Ричард Ллойд: Ричард Хелл сделал для себя майку с надписью «Прошу, убей меня», но не стал ее носить. Я согласился надеть ее. Так что я был в ней, когда мы играли наверху в «Макс Канзас-Сити», а потом ко мне пришли эти ребята. Эти наши фэны посмотрели на меня совершенно безумным взглядом — заглядывали мне в глаза настолько глубоко, насколько это вообще возможно —

и спросили: «Ты это серьезно?»

Потом они сказали: «Если ты действительно этого хочешь, мы будем счастливы помочь тебе, потому что мы вам фанатично преданы». Они все смотрели на меня каким-то диким взглядом, и я для себя решил, что никогда больше не надену эту майку.

Терри Орк: Я пришел к Хилли и сказал: «Слушай, я хочу вернуться сюда с Television и я хочу организовать клуб». Я сказал: «Хилли, посмотри, что у нас вышло, посмотри, какая толпа народа к тебе ходит!» Я высоко поднял ставки, потому что мне нужен был контроль. Я сказал: «Каждый вечер тебе придется пускать новую музыку». У этой музыки в тот момент еще не было названия.

Хилли сказал: «Ладно-ладно».

Так мы все и сделали.

И так начался наш прорыв, мы вошли в число великих групп, таких, как Ramones.

Глава 19

53-я и 3-я [49]

Джим Кэролл: Я продавался за деньги. Когда мне было то ли четырнадцать, то ли уже пятнадцать, я ходил по ебаным Гринвич-авеню и Кристофер-стрит — пока кто-то не объяснил мне, что пока рядом есть люди, отдающиеся бесплатно, никто не станет платить тебе деньги.

Куча детей, сбежавших из дома, тусовалась на Сорок четвертой стрит, как в «Подростковой похоти» Ларри Кларка, но мне это больше напоминало отстой в духе «Полуночного ковбоя». Потом один взрослый парень посоветовал мне пойти на Пятьдесят третью и Третью, где собирались чуть ли не все торгующие собой мальчики в Нью-Йорке.

49

«53rd and 3rd» — песня Ramones.

Я пошел туда и мне сразу предложили неплохие деньги, но мне приходилось договариваться по-другому, потому что без амила я максимум разрешал мужикам сосать мой хуй. Или, например, я мог подрочить им. Но я никогда бы не дал мужику ебать меня. И сам не хотел их ебать, если не был под амилом. Если мне давали амил, я соглашался их ебать. И здорово ебал, ха-ха-ха! Мне нравились жирные клиенты с кучей денег, ха-ха-ха!

Микки Ли: Помню, я ехал по Пятьдесят третьей стрит и Третьей авеню и увидел Ди Ди Рамона, который там стоял. На нем была черная косуха, та самая, в которой он на обложке их первого альбома. Он просто стоял, так что я понимал, зачем он здесь. Я знал, что тут снимаются мальчики-геи. Так что я был в шоке, когда увидел там своего знакомого. «Ебать-копать! Это же Дуг стоит. Он и правда этим занимается».

Джим Кэролл: Я обычно говорил: «Слушай, мне не надо платить пятьдесят, потому что я только разрешу тебе отсосать у меня, можешь заплатить мне сорок».

Если какой-нибудь парень соглашался на сорок баксов или даже на тридцать, я на этом заканчивал работать. Мне не хотелось там тусоваться. Я не собирался заработать таким способом кучу денег, знаешь, тридцатки вполне достаточно для нормальной жизни. Мне хватало двадцати-двадцати пяти баксов. Правда, иногда выходило и по сто.