Прости меня
Шрифт:
Вот машина поворачивает. Вот оно смотрит в наши затылки, окно с переплетом рамы, как смотрело, наверное, в затылок Президента. Вот и место, где погиб он, Президент Америки.
У самой дороги, на лужайке перед зданием склада, - не то венок, не то замысловатый куст пыльных роз и таких же нейлоновых блестящих веток папоротника. Розы пахли бензином. Никто не стоял в раздумье над ними, никто не обратил на нас внимания.
– Пойдемте, я покажу вам... Это стоит видеть, - сказал Американец.
Мы склонились над
Американец потянул меня к дереву.
– Когда машина плыла под этими ветками, раздался выстрел. Никто ничего не понял. Все улицы были забиты горожанами. Дети махали ему, женщины кидали цветы в открытый лимузин... И вдруг этот выстрел. Все подумали, взорвалась хлопушка. Но кровь залила букеты роз, одежду и лица тех, кто был рядом. Вот когда началась паника...
– Но этот венок, мистер Американец?
– Да, венок неприглядный, - он сердито встряхнул его, будто хотел смахнуть дорожную пыль.
Мимо все так же деловито скользили моторы, звякала бирочка на дереве.
Он крепко схватил меня за локоть.
– Идемте, русский! Здесь недалеко. Я покажу вам другое. Здесь недалеко. Там все иначе. Идемте...
Мы остановились у парка, полного нежной зеленой дымки. На цветных утрамбованных дорожках прыгали воробьи. Чистенький малыш кидал им хлебные корки. Женщины катили коляски по солнечным пятнам. А среди неокрепшей зелени брызгали водяной пылью фонтанчики поливалок.
Он привел меня в сторожку садовника. Мы вошли в нее. Там было на что посмотреть.
Горы венков, навалы зелени, сугробы цветов, когда-то буйно ярких, а теперь увядших и слабых, печальных от запаха сена и пыли.
Мы стояли, склонив головы. Американец был тих и торжествен.
Сюда, в эту сторожку, свалили венки, лежавшие там, у книжного склада, много венков, много букетов - скромных и дорогих, южных и северных, здешних и дальних, прощальных последних приветов,
Я заметил в одном из букетов записку, развернул ее. "Как это могло случиться? Какой позор!" - было написано там. Я показал Американцу.
– Их много, таких записок.
Он спрятал ее в карман.
Под ногами шуршала сухая лиственничная крошка. Две девчонки с мокрыми глазами вышли вместе с нами на солнечный свет. Пожилой садовник вздохнул, поглядев на них, и перекрестился. Девочки тоже.
Я подробно пишу о моей невероятной поездке в Лахому. Мне кажется, потом все пригодится!
Мы катались по городу. Я даже рискнул сесть на место водителя. Мой хозяин подсказывал, где и как повернуть, какой знак у нас на пути, где нажимать, а где не торопиться.
Он рассказывал мне о чем только мог: о самых больших зданиях в городе, о самых дорогих банках, о самых старых
– Посмотрите, у всех мятые спины, мятые форменки, мятые кофточки, мятые пиджаки. Мы нация автомобилистов, подолгу сидим в карах...
Приятно, честное слово, приятно пахло бензином. Поток уносил нас от улицы к новым улицам. Его машина слушалась меня безупречно. И вдруг...
И вдруг я увидел на черном лаковом "форде" маленький красный флажок.
– Посмотрите!
– крикнул я.
– Наши!
Американец поднял брови:
– Не может быть.
– Наши! Наши!
Я нажал на газ, едва не задев двухэтажный фургон. Алый флажок горел на солнце впереди нас, а этот проклятый фургон урчал и никак не давал мне дорогу.
– Наши!
Я хотел обогнать слева, но мимо сквозили ряды встречных машин, ослепляя солнечными стеклами.
– Ничего особенного, - бросил Американец.
– Машина русского консульства. Подумайте, прежде чем догонять их.
– А что я должен думать?.. Наши!
– Вы русский, а для вас, обыкновенных русских, Лахома это закрытая зона.
– Как закрытая?
– Так, закрыто, и все. Русским позволено бывать не всюду.
– Почему вы раньше об этом не сказали?
Я начинал злиться.
– Вы мой гость. Никто не знает о том, кого я катаю по городу, честное слово, никто! Через день я доставлю вас на лайнер, там вы потерпевший, которому не обязательно иметь визу госдепартамента. Вы сумеете вернуться в Антарктиду или вызвать советского консула, мистер Магнитолог.
Красный флажок уходил от меня. Проклятый фургон висел на кончике носа.
– Допустим, я не послушаю вас?
– Огласка вам повредит, мистер Магнитолог.
– А что может быть?
– Например, шапка в "Лахома ныос" - "Русский шпион в Лахоме!".
– Он слегка толкнул меня в плечо и рассмеялся.
– Недурная сенсация?
Флажок уехал. Я не стал догонять его. Настроение покатилось вниз, как разбитая колымага.
– Поедем домой, с вашего разрешения, - сказал я.
В доме спали. Предутренний воздух высветлил окно. Я посмотрел часы - половина четвертого. Посидел на кровати с минуту, потом открыл чемодан.
Мягко мигнул индикатор.
По голубому экрану пошел свет.
Рано утром за дверью начала тихонько шелестеть негритянка. В кухне затикали, зажурчали, забулькали таинственные приборы. Я видел, как она вышла из дому и встала у калитки, вглядываясь, как будто ждала кого-то.
На улице тишина. Спали дома на ближних пригорках, и полированная дорога к ним лежала пустая, без единой машины.
Потом появилась первая. На дальнем от нас пригорке она замерла у цветного домика. Постояла и поехала к следующему, там постояла и двинулась дальше, постепенно приближаясь к нам.