Прости себе меня
Шрифт:
От боли она поднялась на мыски и перехватила его жилистое запястье. Оскалилась, когда его рука, взметнувшись, обхватила её лицо, больно впиваясь в щёки. Продавливая их, и заставляя внутреннюю поверхность впечататься в зубы.
— Тебя заносит, Муха... не замечаешь? Я думал, что ты умнее... нельзя говорить больному ублюдку, что он больной ублюдок. Не знала об этом? Ты играешь с огнём.
Дани не могла больше произнести ни слова. Смотрела в его непроницаемые глаза и молилась про себя, чтобы хоть кто-то вышел на задний двор. Но её молитвы
Её губы задрожали, словно она вот-вот расплачется. Да... он увидел влагу в уголках её глаз. Она скапливалась, превращаясь в крошечные капельки. Одно мгновение и, солёная слезинка сорвалась с ресниц, скатываясь вниз по щеке, и ударяясь о его пальцы.
И Егор не понимал, нравится ли ему то, что он видит. Раньше нравилось. Однозначно. Он ждал этого, как восьмого чуда света. Она прекратила скрывать свои слёзы, и Гордеев перестал испытывать наслаждение от их вида. Не мог дать определение тому чувству, что скручивало ему все внутренности в тот момент, когда капелька рухнула вниз. Но это не удовольствие и не удовлетворение. Это что-то другое, чему он пока не мог найти определения.
— Убери эти сопли, — грубо произнёс, в то время как его пальцы отпустили её лицо и стёрли мокрую дорожку. Ласково. Несвойственно ему. Неожиданно. Словно удар под дых самому себе.
— Я хочу уехать, Егор, — произнесла тихо, будто почуяв его минутную слабость. Взглянула на него, задирая голову и складывая чёрные брови домиком.
— Нет, — качнул головой, — ты не уедешь.
— Ты не можешь держать меня силой, Егор...
— Ты не уедешь сейчас, Даниэла. Ты останешься.
— Зачем? Что тебе нужно? — непонимающе замотала головой. Сердце не утихало, отбивая галоп о рёбра.
А что ему нужно? Не мог же он поиметь её прямо здесь? Ему ведь нужен секс? Секс с ней? Пытался заверить самого себя, что только секс. Что ещё она может ему дать?
— Ты, — приподнятый уголок его губ шёл в резкий контраст с его взглядом. Что это? Удивление?
Ты удивлён, Гордеев?
— Я? — её длинные ресницы отдавали тень на бархатистой коже, и он засмотрелся на них. Он никогда не видел такой безупречной кожи.
— Не заставляй меня это повторять, Даниэла.
...
— Мне нужно позвонить маме, — тело сковало, когда Дани почувствовала его руку. Он переплёл их пальцы и повёл девушку за собой. Обходя здание кафе и углубляясь в заросли. Словно бывал здесь ни единожды и знал эти места. Это настораживало ещё больше.
— Звони, — Егор шёл впереди. Слегка обернулся, перехватывая обеспокоенный взгляд Даниэлы.
— Мои вещи остались в машине, — Дани потянула своё запястье, сделав попытку освободиться. Но Гордеев лишь крепче сжал её пальцы. Снова больно. И доходчиво. Настолько, что мгновенно отбил желание вырываться.
Он всё решает силой. Пора бы уже привыкнуть к этому и не ждать от него сочувствия. Человечностью там и не пахнет. Древние и дикие инстинкты.
— Ты забирала ключи. Почему телефон не взяла?
Даниэла промолчала. А что ответить? Что сегодня её рассеянность не знает границ?
— Давай вернёмся?
— Я же сказал: звони с моего.
Егор остановился и, вытащив из внутреннего кармана мобильный, протянул его Дани. Испытующе смотрел на сомнение в её взгляде. Словно издеваясь, широко улыбнулся, когда девушка, нервно потоптавшись на месте, свободной рукой потянулась к его подачке.
— Тогда мама поймёт, что я с тобой...
— Разве это какая-то тайна?
Тайна?
А что это, чёрт возьми?!
Если Даниэле придётся звонить с его номера, то ей не избежать потом допроса. Мама накинется на неё с расспросами, а Дани снова придётся лгать.
— Нет, но...
Егор, ухмыляясь, смотрел на то, как её глазки начали бегать. А пальчики до белых костяшек стиснули его мобильный. Так сильно нервничаешь, Муха? Я же тебя не трогаю.
Пока.
Но он знает здесь одно укромное местечко. Он бывал там. С Сухарём. В былые времена. Оставалось надеяться, что это место не поросло бурьяном.
— Я не буду предлагать дважды, Муха, — поторопил её, и, отпустив девичью руку, стряхнул с её волос маленький скрученный сухой лист, — либо звони сейчас, либо вечером.
— Вечером? — она тряхнула головой, уворачиваясь от его фальшивой заботы.
— Угу, — кивнул парень, — я не планировал отпускать тебя раньше восьми.
Восьми?! Сейчас ведь только три!
Пять часов! Он же за это время её до безумия доведёт!
— Ты в своём уме? — Дани попятилась назад, но Егор молниеносно перехватил её предплечье и вновь потянул на себя. Придержал, когда она, зацепившись за корягу, чуть не рухнула на него.
— Частично... в уме.
— Я не собираюсь тут торчать с тобой до восьми, Егор!
— Я, вообще-то, тебя не спрашивал...
— Я и часа с тобой не протяну! —продолжала упираться, всё ещё надеясь, что он шутит. Очередной стёб... лучше бы он снова оставил её посреди леса, как тогда. Сейчас это было бы в разы лучше того, что она имеет на данный момент.
— А у меня на тебя большие планы, Ксенакис. Так что, смирись... — Егор наклонился к ней. Так низко, что его губы почти касались её носа. Горячий воздух вновь взбудоражил кожу, вызывая полчища мурашек, гуляющих по спине, — так, ты будешь звонить?
— Буду, — подавила неприятное ноющее ощущение в желудке и потупила взгляд, упираясь им в мужской кадык.
— Звони.
Он возвышался над ней чёрной тенью. Не сводил глаз, пока Дани набирала по памяти номер матери. Давил на девчонку одним своим присутствием. И был как никогда уверен, что она не взболтнёт ничего лишнего. Хотя, могла бы.