Прости за все
Шрифт:
– Скоро совсем стемнеет, – проговорил Рустам, искоса глядя на Веру.
– Куда мы едем? – тихо спросила та. – Снова в гостиницу?
– А ты хотела куда-то еще? – ответил он вопросом на вопрос.
Она неопределенно пожала плечами. Ей нечего было сказать, да и не хотелось говорить. Все ее существо охватило сладкое, дремотное оцепенение. В ней, казалось, остановились все жизненные процессы, как у спящей волшебным сном царевны, и осталось лишь ожидание чуда, когда поцелуй принца возродит ее к бытию.
– Вера-кызым, – то ли пропел,
Она заметила, что лицо его, несмотря на шутливый тон, было серьезным и даже напряженным. Сильные пальцы лежали на руле, сжимали его крепко, слишком крепко, словно хотели сломать на мелкие кусочки. Ее оцепенение начало рассеиваться, как рассеивается под первыми лучами солнца утренний туман…
Все было так, как в прошлый раз. Нет, не так, лучше, во много крат лучше. Вера думала, что о таком она никогда не могла и мечтать, ей просто в голову не приходило, что можно ощущать себя настолько счастливой рядом с мужчиной. Что эти ощущения способны затмить собою все прочее, обесценить его до минимума, показать ничтожность существования, лишенного истинной, сильной и безоглядной страсти. Ей казалось, нет, она была почти уверена, что Рустам в эти мгновения испытывает то же самое, что и она. Его жесты и прикосновения были наполнены нежностью, столь искренней, что у Веры на глаза наворачивались слезы.
– Сколько ты еще пробудешь здесь, в Казани? – спросил он ее, перед тем как покинуть номер.
– Точно не знаю. Но думаю, дня два, а то и три.
Он вздохнул и поглядел в сторону.
– Завтра у меня не получится вырваться. Дела. А вечером у дочки день рождения.
– А послезавтра?
– Может быть.
– Рустам! – Ее голос дрогнул.
– Что, милая?
– Я хотела… нет, ничего.
Он обнял ее, как ребенка.
– Мы обязательно увидимся перед твоим отъездом. Я обещаю тебе.
Она кивнула, стараясь не разреветься в голос.
В ресторан ехать не было времени, Рустам привез Веру прямо к ее дому, поцеловал на прощанье, сказав, что позвонит, как только сможет.
Лишь только Вера зашла в квартиру, зазвонил межгород.
«Кобзя!» – решила она и схватила трубку.
– Петр Петрович!
– Вера, это я, Митя.
Она застыла с трубкой в руке.
Митя. Господи, она не позвонила ему ни разу, как приехала. И как с ним теперь разговаривать?
– Да, Митенька, здравствуй. У меня все хорошо. Как ты?
– Я нормально. Только волнуюсь – от тебя никаких вестей. Звоню на мобильный, он не отвечает.
– Как не отвечает? – Вера суетливо порывшись в сумочке, выхватила оттуда сотовый – на табло значились три неотвеченных вызова. Значит, они с Рустамом не слышали сигнала.
– Митя, я выключила звук. Тут было заседание кафедры, а после банкет. Ты прости… – Она чувствовала, как краснеет лицо от мочек ушей до самого лба. Воровато оглянулась по сторонам – нет ли где поблизости Гузель или ее мужа. Слава Богу, те были на кухне.
– Как
– Замечательно. Вернусь домой, расскажу.
– А когда ты вернешься?
– Думаю, через пару дней. Нужно кое-что уладить. А у тебя как дела?
– Неплохо. Закончил рецензию, не сегодня завтра сдам статью. Ладно, не буду тебя отвлекать, ты, наверное, занята.
– Нет, что ты, я очень рада тебя слышать, – фальшиво радостно произнесла Вера.
– Ты позвони хоть послезавтра. Сообщи, когда тебя ждать. Да, забыл сказать, Маринка приходила. Она устроилась на новую работу.
– Маринка? Молодец, передавай ей привет.
– Пока. – В ухо ударили короткие гудки.
– Верочка! – раздался из кухни голос Гузель. – Чай пить!
«Как они достали со своим чаем!» – раздраженно подумала Вера. Ей хотелось разбить телефон об пол. Митя, Маринка, завкафедрой и ее муж – все они казались Вере сейчас такими чужими, ненужными, мешающими самому главному.
Однако, делать было нечего, и она пошла пить чай с надоевшими уже пирогами и плюшками.
Ночью она не выдержала и послала Рустаму сообщение: «Я тебя люблю!» Он не ответил. Она проплакала часа полтора, а потом заснула тяжелым, тревожным сном.
13
На следующий день все договора были готовы. Динара съездила на вокзал и взяла Вере билет на завтрашний «Татарстан». Рустам не звонил. Вера пребывала в состоянии, близком к трансу. Это заметили все, даже остряк и балагур Рубин. Динара, та и вовсе буравила Веру взором следователя. Вера не выдержала и, оставшись с ней один на один, спросила:
– Что ты на меня так смотришь?
– Как смотрю? – Динара нарочито безразлично пожала костлявыми плечиками.
– Будто у меня рога на голове растут.
Динара усмехнулась.
– Рога-то может и растут, да только не у тебя.
Вера похолодела от ужаса.
– Что ты имеешь в виду?
– Учти, я все видела, – шепотом проговорила Динара.
– Все??
– Да, все. Как за тобой приезжала машина, как ты в нее садилась.
– А тебя не учили в детстве, что подглядывать нехорошо? – язвительно спросила Вера. Поняв, что терять уже нечего, она вдруг почувствовала себя гораздо увереннее и даже наглее.
– Наоборот! – жестко произнесла Динара. – В детдоме за нами только и делали, что подглядывали. Это тебя папа с мамой обучали хорошим манерам, а я попроще буду.
– Прости, – сказала Вера мягче. – Я забыла, где ты росла. Но все равно, ты поступила нехорошо. Некрасиво.
– Я же не нарочно, – ничуть не смутившись, возразила Динара. – Выглянула в окно, а там ты. Дефилируешь по направлению к иномарке. Классный кадр, где ты его успела отхватить?
– В поезде, – вздохнула Вера. – Мы ехали в одном купе.
– Он наш, казанский?
Вера кивнула.
– А дома, значит, муж. – Динара осуждающе покачала головой. – Ты что, ему часто изменяешь?
– Нет. В первый раз.