Давно уже известно,что у каждого должно быть хобби,какое-нибудь увлечение помимо профессии.На Западе – там у всех моих знакомыхбыло по своему хобби.И я стал скорей искать,какое бы хобби завести мне.В первую очередь пришла в голову,разумеется, фотография.Можно сниматьнаправо и налево,прямо на улице,детей и женщин,которых больше никогда не увидишь.А так они у тебя останутся.Но это хобби у меня не получилось.А почему не получилось – непонятно.Тогда я придумал другое хобби:путешествовать автостопом.Поднял руку, остановил машинуи поехал куда глаза глядят.Но
и это хобби не получилось,никуда не поехал.Пожалуй, потому, что это неудобно —ни с того ни с сего останавливать машину.Мало ли, а может, ему неохота.Так я придумывал хоббиодно другого интересней,но ни одного не получилось.А потом я понял – почему.Потому что у меня уже было хобби!Вот так, тихо и незаметно было.Не лучше, чем у других, и не хуже.Оно появилось само по себеи довольно уже давно, это хобби.Тогда и названья такого еще не было,и ни у кого, кроме меня, еще не было хобби,а у меня уже было!Это хобби – с кем-нибудь выпить.Лучше всего с незнакомыми людьми:не родственники, не начальники,не подчиненные —просто повстречались несколько человекна одном и том же земном шаре.
И хор слегка похож на стон
«Букварь забыт…»
Олегу Табакову
Букварь забыткак древний миф:«Мы не рабы,рабы не мы».Как вопль трубыв снегах зимы —мы не рабы!Рабы не мы!Уже не бытьрабами мнений.Мы не рабы.Мы не умеем.Учтите, лбы —рабы концепций.Мы не рабы —срываем цепи.Ни страх сумы,ни гром орудий…Рабы не мы.Уже не будем.
«Свобода…»
Свобода.Это слово буду писать на отдельной строчке, потому что это важно.Свободауехать туда, где тебя никто не знает.От мстительных зловещих, которые таят.Но и от любящих, которые проникают в душу, где неладно.Свободаот энергетических вампиров – полная несовместимость, – которые отнимают годы и годы жизни, которые толкают тебя на необходимые лихорадочные поступки, за которые потом расплата.Свободаот левых, которым вчера можно было все,и от правых, которым можно почти все сегодня.Свободаот общества, в котором нельзя жить и быть свободным от него.Не знал еще, что останусь несвободен отсамого себя, глядящего себе в душу.
«Мы волочили семь десятков…»
Мы волочили семь десятковк великой стройке кирпичи.Нас озаряли с шаткой кладкистраны дозорные лучи.Теперь поем нестройным хороми – в пику хорам тех времен.Смелы, раскованны, но – хворы.И хор слегка похож на стон.
«Здесь перестроек механизмы…»
Здесь перестроек механизмы,приоритеты плюрализма,и что-то брезжит впереди.Но долгосрочные прогнозынам обещают только грозыи в лучшем случае дожди.Под недостроенною кровлейначальство с приостывшей кровьюсидит разрозненной толпой.А впереди?.. На все вопросыответ прямой: «Возможны грозыи дождь на годы проливной».Хоть вера наша и ветшает —прогноз не врет. Не обещаеттепла. Спасибо и на том…Но вдруг, подросши, наши детисметут сырые бревна эти?Прогноз пророчит и погром.
«А вам еще не вышли сроки?..»
А вам еще не вышли сроки?А нам уже пора, пора…Вам результаты перестройкиувидеть и кричать ура.А может быть – уж нас не будет,но с наше поживите выи на своем развале судебпромолвите вслед нам: увы…
«А
новое так отрицает старое!..»
А новое так отрицает старое!Так беспощадно отрицает старое,как будто даже не подозревает,что, не успев заметить, станет старым.Оно стареет на глазах! Ужекороче юбки. Вот уже длиннее!Вожди моложе. Вот уже старее!Добрее нравы. Вот уже подлее!А новое так отрицает старое,так беспощадно отрицает старое,как будто даже не подозревает…
Ветры времени нервно дуют
«Повторения, повторения…»
Повторения, повторения…Но ничто на земле не ново.Но становится тем не менеенашей жизни светлей основа.Времена перемен настали…Но и время – спираль витая.До конца обличенный Сталиндо сих пор над страной витает.Но народ, закостеневший в рабстве,так бесстрашно теперь бастует!Но навеки ли это, братцы?Ветры времени нервно дуют…
«Правда почему-то потом торжествует…»
Зиновию Гердту
Правда почему-то потом торжествует.Почему-то торжествует.Почему-то потом.Почему-то торжествует правда.Правда, потом.Но обязательно торжествует.Людям она почему-то нужна.Хотя бы потом…Почему-то потом!
Случайный гость
Как грустно посторонним быть,чужим на празднике жестоком.Пить с ними, их уже любить,им улыбаться ненароком…Но вот – и я в кругу любимых,и спущены все тормоза.Вдругоживленные глаза,глядящие как будто мимо.Тут одного обносят чашейили рюмашкой небольшой.Тут – посторонний, тут чужойна празднике жестоком нашем.
«А что с той девушкой, которая…»
А что с той девушкой, котораяна вечере так пела, вторя,но, тихо скрывшись в коридоре,ушла c веселья раньше срока,так одинока?А что с тем стариком, которыйсидит в пустой уже конторе,а перед ним зеленый термосрассеянной рукой открыт, —так на душе, наверно, скверно…Чем растревожен? Чем убит?А что с тем мальчиком, что плакали злобно тыкал в землю палкой?Он был так жалко одиноксреди шагавших ног…
«Она все время искала…»
Она все время искалапросто хорошего человека,с которым можно поделитьсяили провести время,чтобы не быть в одиночестве.Но все так привыкликазаться хорошими людьмии принимать за это плату,что она платила и платила…
«Когда они расставались…»
Когда они расставались,он любил пошутить.Так, что-нибудь,что придет в голову.Просто от удовольствия,что все было хорошои вовремя кончилось,и пора разъезжаться.А она – то ли глупая была,то ли обидчивая не в меру —ехала в метро домойи плакала пять станций подряд.Она боялась, что он подумает,будто она без чувства юмора.А он как раз больше всегоценил в человеке чувство юмора.
«Девушка не спит, не спит, не спит…»
Девушка не спит, не спит, не спит,полюбила злого чудака.Неудачник, люмпен, эрудити, возможно, тронутый слегка.Он читает старые стихи,о самоубийстве говорит,у него глаза тихи, тихи,он немолод и небрит, небрит.Некогда любовь его сожгла,у него в груди зола, зола,под глазами у него круги,за спиною у него враги.Девушка в тоске, в беде, в бреду,полюбила на свою бедуне за то, что тенор или бас,а за то, что непохож на нас…