Мастер с абсолютным слухом на разговорную речь, слова Володин, оказывается, не любил, бывал с ними небрежен, но в горькую минуту как раз в слове увидел единственного спасителя. «Слово, теперь нужда в тебе, – каялся автор „Записок нетрезвого человека“ (в другом варианте только что приведенного высказывания). – Защити меня от моей собственной глупости, от неописуемых ошибок моих, от больной, каждое утро просыпающейся совести, от вин моих – настоящих, а не воображаемых, – чтобы слово к слову, чтобы одно слово осеняло другое, стоящее рядом. Чтобы они вступились за меня – не перед другими, а передо мною самим».
Вступалась за него поэзия, перед которой Володин, как помним, благоговел со школьных лет.
Превосходство поэзии и перед прозой, и перед драматургией было для него совершенно неоспоримо. В «Записках нетрезвого человека» он без тени сомнения заявлял: «Хитрая проза жизни может соблазнять лишь тем, что крадет у поэзии. Но, заблуждаясь и погибая (в который раз!),
простодушная слепая поэзия то и дело одерживает победу и смотрит сверху на трезвую суетность жизни».
Ничто так не огорчало и не возмущало Володина, как эта самая «трезвая суетность жизни». Ей он противостоял – как мог: побеждал ее и оказывался побежденным, бунтовал и смирялся, протестовал и скоморошничал, – при этом всегда оставаясь самим собой.
Книга стихов
Неуравновешенный век
Сны
«Неверие с надеждой так едины…»
Неверие с надеждой так едины,то трезвое неверье верх берети блик надежды угасает, стынет,но так уже бывало. В прошлый год,и в прежний век, и в те тысячелетьянадежды всё обманывали нас.И вновь неверью нечем нам ответить,и свет надежды все слабее светит,слабее светит, как бы не погас…
«Отпустите меня, отпустите…»
Отпустите меня, отпуститервы, овраги, глухая вода,ссоры, склоки, суды, мордобитья —отпустите меня навсегда.Акробатки на слабом канате,речки, заводи, их берега,на декорационном закатенитевидные облака,мини-шубки, и юбки, и платья,не пускайте меня, не пускайте,на земле подержите пока!
«Необозримый залив полыхает снегами…»
Необозримый залив полыхает снегами.Он по-соседски в бескрайнее небо глядится.Два выходных начались, чтобы длиться и длиться.Лыжницы окольцевали себя рукавамижарких своих свитеров и наги, как наяды.Лишь раздевают безумные эти наряды.Блещет лыжня, уводящая вдаль и навеки.Встречная тоже уходит в безвестные дали.Веки смежив, позабывши обиды, наветы,лыжницы здесь отрясают земные печали…Но говорят, будто это лишь два выходных и не боле.Два выходных перед новой неделей, не боле.Да и залив – это Финский залив и не боле.Просто уставился в местное небо, не боле.Что же до лыжниц – туда по лыжне и обратно.Просто обратно по встречной лыжне и не боле.Так говорят. И возможно, не боле. Вполне.Я и поверил бы на слово. Если бы не —небо! Так запросто смотрит на снежное поле!Словно бы в зеркало так по-соседски глядитсябудто и жизнь началась, чтоб навеки продлиться…
«Сначала трясся на подножке…»
Сначала трясся на подножкеот контролеров поездных,потом проник в вагон, к окошку,потом на мягкой полке дрых,потом утратил осторожность,не помню сам и как – отстал.Один стою в пыли дорожной,уходит медленный состав.Вагонный разговор уехали маленький портфель идей,а я стою как бы для смеха,для развлечения людей,которые глядят из окон.Все едут мимо поезда…Стою в сомнении жестоком,что они едут не туда.
«А
что природа делает без нас?..»
А что природа делает без нас?Кому тогда блистает снежный наст?Кого пугает оголтелый гром?Кого кромешно угнетает туча?Зачем воде качать пустой пароми падать для чего звезде падучей?Ни для кого? На всякий случай?..Вода бесплодно по березам льется,глухой овраг слепой водой залит…В надежде роща только обернется —он тут как тут. Остолбенев стоит.– Ау! – вскричит. И кто-то отзовется.И роща сразу примет должный вид.Осмысленно замельтешились сосны,и лопухи как никогда серьезны…Вокруг него расположился космос,над ним звезда падучая летит.
Плес
Здесь некогда я жил в гостинице,еще счастливым был тогда.Приехал с городом проститься,другие минув города.Здесь некогда, ведомый счастьем,я на холмах набрел на чашу, —иначе как назвать, не знаю, —земная впадина средь чащипростерлась, сдержанно блистая.Травнистый кратер всей земли.Господня, думалось, криница.Березы наискось росли,счастливые над ней склониться.И мнится: рощу перейти —и чаша тихо заблистает.А вот ищу – и не найти.И местные о ней не знают.И каждый мудрой головойпокачивает: мол, едва ли.Тут все известно, а такой,как вы искали, не видали.Нет чаши. Нет березок. Светне светится на дне криницы.Душа могла и ошибиться,и счастья не было. И нет.
«Сначала были встречи…»
Сначала были встречи.Что ни день – то встреча.С одним человеком,с другим человеком…Потом начались расставания.С одним человеком —ее обмотали шарфикоми куда-то увели.С другим человеком,его, говорят, куда-то увезли.Но вот уже ты сам себе хозяин.Можешь ни с кем не расставаться.А надо не надо – расстаешься.Добро бы со знакомыми —с друзьями!..С любимыми!Зачем расставаться с любимыми?Ради других любимых?С которыми тоже расставаться?А с ними ради чего?Ради того, чтобы наконецрасстаться со всеми вместе?
«…Как бел был снег, как реки чисты…»
…Как бел был снег, как реки чисты,как небо в этих реках сине.Валютные специалистыносили доллары в торгсиныа по небу аэропланыа по Москве автомобилиа пионеры в барабаныа диверсантов посадилиа ввысь строительные краныа женщины еще не пилиа вглубь большие котлованыа мы – чтоб сказку сделать быльюпреодолеть пространство и просторнам разум дал стальные руки-крыльяа вместо сердца пламенный мотор.
