Просто Чехов
Шрифт:
Предводитель дворянства Серпуховского уезда Петр Михайлович Рюмин кормит из своих рук экзотического для Лопасни верблюда – гордость и украшение его зоосада. Суворин на верблюда и на поместье Рюмина в целом не позарился.
Спасибо Таганрогу
Назначенный в конце 1994 года директором Музея-заповедника «Мелихово», то есть на какой-то срок став хозяином воссозданного волей двух художников: племянника великого писателя
Когда в 2000-м году отмечали 140-летие Антона Павловича, газетчики заказали статью на тему таганрогских влияний. Как мог, со старанием, исполнил заказ. Не зря говорится, все мы родом из детства. Детство и отрочество Антона Чехова было во многом поучительно.
Маленьким каторжником, по его собственному признанию, чувствовал себя Антоша Чехов, когда ему приходилось по воле отца в ранние утренние часы петь в церковном хоре. Другой каторгой для мальчика были постоянные дежурства в лавке, Чехов писал позже: «Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, то оно представляется мне довольно мрачным». Но как не сказать тут о медали, у которой, как известно, две стороны. Пение в церковном хоре дало будущему писателю превосходное знание богослужебных текстов, основ православия, постигавшихся по необходимости, да еще пришлось кстати изучение Закона Божьего в гимназии.
Антон Павлович – гимназист. Характер, духовная стать, просыпающийся мощный интеллект налицо. И ранняя самостоятельность, достоинство личности, независимость невольно обращают на себя внимание.
Благодаря основательному, прочувствованному знанию богослужебных текстов, практической близости к церкви жизнь православной России в произведениях Чехова предстает достоверной, полнокровной, органически русской, ибо, известно, в ту пору норма жизни: без Бога ни до порога. Сборник Владимира Даля «Пословицы русского народа» открывается максимой, заключающей высший принцип бытия: «Жить – Богу служить». В это суждение каждому вдуматься надо. Русь свою тысячелетнюю историю сложила, руководствуясь этой сентенцией. Владимир Мономах наставлял русичей: «Кто велий яко Бог наш». Наконец, следует вспомнить исходный нравственный постулат: «Бог не в силе, а в правде». Им руководствовался Антон Павлович всегда и во всем. Для него синонимом правды была справедливость.
Привычка, пусть насаждаемая, рано вставать и быть при этом во всеоружии человеческих способностей стала нормой жизни. Также насаждаемые отцом-матерью трудолюбие, чувство ответственности, само собой выковали характер Антона Чехова. Великий писатель это ведь природный талант и великое трудолюбие. Чехову того и другого было не занимать. Не трудно догадаться, что «сидение в лавке» вырабатывало у даровитого мальчика наблюдательность, приметливость, памятливость на лица и характеры. Вот и в Мелихове, вставая по таганрогской привычке очень рано, он успевал сделать многое. Начинал с богоугодных дел – принимал больных крестьян, ожидавших с рассвета на скамейке под окном писательского кабинета, превращавшегося на это время в кабинет врача. Естественно, лица, характеры, нравы – прибыток писателя. Завершив прием страждущих, садился за писательский стол.
Парадная лестница Таганрогской мужской классической гимназии Кто усомнится в неистребимом, добром влиянии строгой красоты интерьеров этого здания на воспитание вкуса гимназистов!
Лавка Павла Егоровича Чехова, надо сказать, весьма приличное торговое заведение. К услугам покупателей-посетителей все, что угодно. Крах торгового предприятия П. Е. Чехова до сих пор не ясен вполне.
Чувство ответственности возрастало, крепло в таганрогской среде. Мальчиком он оставался один на один с покупателями при всем наличном товаре в отцовской лавке: чувство ответственности велико и обременительно, однако оно, с детских лет войдя в его нравственный кодекс, помогло сформировать личность выдающуюся во всех отношениях. Каково было Антону, когда он, гимназист старших классов, оставшись в Таганроге один на один с долгами, имущественной тяжбой и другими неустроенными делами, исхитрялся зарабатывать себе на хлеб и даже умудрялся поддерживать бедствующую в Москве семью. Полная самостоятельность в 16–17 лет! В этих условиях в нем выработался комплекс неутомимого трудолюбия и предприимчивости, обозначилось, ярко проявилось чувство хозяина, властителя, а не раба обстоятельств. Таганрогские реалии были суровы, но благодатны для становления характера, самостоятельного определения жизненного пути.
Органичен в роли хозяина Антон Павлович в Мелихове – корни этого естества в Таганроге.
Таганрог и окружающие его села во времена детства и юности Антона Чехова были изрядно украинизированными. Не даром Антон Павлович в одном из первых мелиховских писем А. С. Суворину посмеивается на эту тему: «Во мне говорит хохлацкая кровь. Я велел убрать из колодца культурный насос, взвизгивающий, когда качают воду и хочу поставить скрипящий журавль, который у здешних мужиков будет вызывать недоумение». В сегодняшнем Мелихове напоминает об этом поступке Чехова ветхий сруб со склоненной к нему слегой – корпусом журавля.
Привязанность к украинскому сельскому быту была усилена дачными сезонами в имении Лука на окраине Сум, у Линтваревых. Очень хотелось Антону Павловичу стать полтавским помещиком и на родину тянуло, но судьба распорядилась так, что семь самых плодотворных писательских лет владел он поместьем с домом и службами в Мелихове. И, естественно, привычки и обычаи таганрогские, южные, потянулись за семьей Чеховых в Южное Подмосковье. Непременно синенькие на грядках, характерные для юга мальвы и подсолнухи, плетеные оградки, разделяющие усадьбу на ягодники, цветники, огород, сады вишневый и яблоневый. Паломников и экскурсантов радуют уютной красотой невысокие оградки-плетушки. Все спрашивают: почему так, откуда это?
Чехов в августе 1895-го сообщает Н. А. Лейкину: «Теперь огородные дела… Тыквы Ваши грандиозны, так что трудно поднять, посолили в них огурцы. Репа тоже большая, какой мы никогда не видели. Лето вообще было удачное, у нас все дозрело, даже баклажаны, не говоря уже о томатах и кукурузе». Прямо-таки не «холодный Серпуховской уезд», а благодатное Приазовье!
«Я изменил хохлам и их песням», – сообщал он в феврале 1892-го писателю Виктору Билибину.
«Хохлы» и украинские мотивы долго будут присутствовать в мелиховских письмах Антона Павловича:
«А Вы хотите в актрисы? Что ж? Это мыло, как говорят хохлы. Я первый буду аплодировать Вам и даже в бенефис поднесу венок и серебряный портсигар», – подшучивает он над своей ученицей и пламенной поклонницей Еленой Михайловной Шавровой. А стилистика письма к златокудрой деве, Канталупе, Кукурузе души Лике Мизиновой таковы, что невольно возникают вкусовые аллюзии, намеки на перенесенные в Мелихово характерные таганрогские и полтавские застольные радости: «Поспевают вишни. Вчера ели уже вареники из вишен с кружовенным вареньем». Варенье, заметим, «кружовенное», так говаривали в Таганроге. Соседа, помещика Ивана Аркадьевича Вареникова Чехов в письмах и разговорах переиначивает на южный лад – «господин Варэников».