Простодушное чтение
Шрифт:
Ну и как либерал и как интеллигент считал и считаю, что государство – это форма общественного договора. Не человек для государства, а государство для человека. И я не принимаю сочувственного отношения к сталинскому, например, режиму, органично входящего в комплекс чувствований и идей новых наших этатистов. Соответственно, не могу разделить сочувственной оценки антиинтлеллигентского романа Кочетова, которую предлагает Басинский.
И наконец, главное: считал и считаю, что величие страны определяется не ее размерами и количеством проживающего в ней народа, а – уровнем культуры человеческих взаимоотношений, уровнем развитости у ее граждан чувства собственного достоинства.
Вынужден извиниться за непроизвольную пафосность написанного выше.
Это не потому, что мне было обидно читать про себя как блевотину. Я уже видел, как корежит интеллигентных людей, выбирающих идеологию Силы. Помнится, выходец из интеллигентов Владимир Ульянов, выясняя впоследствии свои личные отношения с нею, вынужден был даже использовать слово «говно». То есть обижаться здесь не следует, потому как на самом деле слово «блевотина» ко мне и подобным мне отношения не имеет. Точно так же не имеет ко мне отношения и все, написанное Галковским про врагов русского человека – хохлов и евреев. Это уже проблемы не мои.
P. S
Дело в том, что все, изложенное в этих и предыдущих заметках, – это все та же «проблема дискурса». Определения пространства, в котором ты реально живешь и от которого ты реально зависишь.
Я должен был для себя еще раз уяснить (благодарен спровоцировавшим на это авторам), что моя среда обитания, моя страна и моя культура не имеют и не могут иметь отношения ни к Галковскому, ни к Басинскому (Быкову, Пирогову, Ольшанскому, Холмогорову, Крылову и т. д.).
И если моя Россия – это чтение и проживание «Капитанской дочки», «Ревизора», «Казаков», «Ариадны» и т. д., которыми я думаю и чувствую, то какое мне дело до идеологических построений Галковского или Басинского.
И я точно знаю, что не один я такой урод, что таких нас достаточно, может быть, даже много.
Поэтому все, что касается «блевотины» в этом контексте, – это уже, повторяю, не мои проблемы. Даже хорошо, что я все это прочитал – лишний раз при общении с некоторыми коллегами не поставлю себя (и их) в ложное положение. Вот и все.
P. P. S
В начале этих заметок писал про неизбежность катакомбного будущего для традиционной этики русской литературы. От сказанного не отказываюсь и здесь. С уточнением: речь идет о неких внешних условиях бытования. В частности – об образе современной литературы (и литературы вообще) в средствах массовой информации. Всегда, во все периоды общественной жизни были и есть некие актуальные – или кажущиеся обществу таковыми – идеологемы, некие объединяющие общество настроения, которые обслуживаются литераторами. И соответственно, если был, например, соцреализм, то почему бы сегодня не быть нео-соцреализму? «Элита» дозрела. Ну а на роль такового тотального литературно-идеологического направления вполне может претендовать сегодня прохановско-сорокинский дискурс (имеется в виду Сорокин «Льда» с его очищенной от соц-артовских заморочек национал-социалистической идеей).
Не знаю, как кому, но мне этот процесс, точнее, его формы, внушает даже некий оптимизм. Прежде всего – откровенным отказом творцов и идеологов этого «дискурса» от эстетических претензий. Причем, что особенно приятно, делается это как бы по молчаливому соглашению – типа: мы понимаем, что такого, например, художника, как Проханов или, скажем, Мамлеев, нет. Есть пассионарная личность, пламенный борец с инородной нечистью и либералами, и есть эзотерический писатель, то есть как мастер слова он (см. роман «Московский гамбит») беспомощен откровенно, но зато какая смелость в выборе сюжетов, какое тематическое расширение в литературе! И опять-таки Запад признал, кто-то во Франции даже написал, что Мамлеев в русской литературе – второй после Достоевского.
То есть речь идет уже не о собственно литературе, а об идеологических играх (кто круче?) в новейшей литературе, становящихся для журналистов единственной ее метой. Тут ведь главное, чтоб литература эта не «оказалась захватана, залапана людьми негативными – от «постмодернистов» до антисоветчиков», как пишет автор «Независимой газеты». А что касается эстетики, то бог с ней, с эстетикой. Не нашего ума это дело. Нам бы идейку свою провести. Продать, в смысле.
Ну и какие у меня к ним могут быть претензии? Что мне делить с ними?
Игры в радикалов Полемические заметки
Сергей Чупринин. Свободные радикалы // «Знамя», 2003, № 9
«Свободные радикалы» – статья, представляющая и анализирующая наших левых и прочих радикалов в литературе как явление. По широте охвата и проработанности фактов статья фундаментальная. Полемической своей тональностью провоцирующая на продолжение разговора – уточнение, прописывание, переформулирование, оспаривание отдельных положений. Чем, с благодарностью коллеге за представленную возможность, я и займусь.
Чупринин:
«Вот поди ж ты: ни порядка в России пока еще нет, ни сытости, а молодые бунтари, ниспровергатели буржуазного порядка, буржуазной сытости, уже народились.
Причем, как у нас исстари заведено, народ, слава тебе Господи, безмолвствует, и воду мутит интеллигенция. В первую очередь так называемая творческая… <…>
Ей стало вдруг скучно. Ей снова потребовались потрясения. Или хотя бы встряска».
«Я плохо, признаться, верю в то, что проект по радикализации российского общественного мнения удастся».
Чупринин исходит из того, что наши литературные радикалы пытаются противостоять не только либералам-гуманистам, но и как бы нынешним общественным вкусам, общественному мнению.
То есть – страшно далеки они от народа.
«Уж каких только пощечин общественному вкусу они не…»
Они, кстати, и сами про себя, похоже, так думают. И потому становятся в гордую позу противостояния.
Но меня, например, занимают некоторые странности в этой позе.
Чем же именно наши радикалы пытаются противостоять обществу?
Борьбой за право изъясняться матом? Но мне трудно представить, что это может напугать наше общество.
Призывами к «сексуальной революции»? То бишь (в нашем варианте) к максимальному упрощению, облегчению всех и вся в этой сфере: траханье – оно и есть траханье, чего рассусоливать? А чего и кого здесь призывать-то?.. «Да ладно тебе», – говорит американке, которую, только-только познакомившись, заваливает в постель Данила, обаяшка-бандит из фильма эстета Балабанова, фигура для нынешних россиян культовая, объединившая в поклонении себе всех – от братков до «Идущих вместе», которые поставили душегуба Данилу в своей «первой тройке» рядом с Путиным и Плисецкой.