Простое море

Кирносов Алексей Алексеевич

— Трудно пока сказать, что будем и как будем, — усмехается Август. — У Демидова осадка три метра. У нас пять. Мы можем сесть, не дойдя до него полмили.

— Не думаю, — возражает Каховский. — Там приглубый берег. Изобаты идут близко друг к другу. Если не споткнемся о камень — все пойдет согласно плану.

— Ракета слева! — громко докладывает рулевой. Каховский и помощник мгновенно приникают к стеклам. Тусклый огонек выписывает дугу в черном небе. Гаснет. Возникает второй огонек и тоже спускается к морю.

— Дистанция полторы мили, — говорит Каховский. — Играйте аврал, Август Эдуардович. Третьего — на мостик. Старший и вы — на корме. Приготовить брашпиль и буксирную лебедку. Стравите метров тридцать буксира с барабана. Не забудьте передать в машину, чтобы отливная помпа была в полной готовности. Со шлангами. Один матрос все время на связи со мной. Капитан берет Августа за плечи.

— Главное — больше инициативы. Мы должны снять этих парней во что бы то ни стало!

23

Капитан Демидов с фонарем облазил форпик, машинное отделение, кубрик и каюты. Воды нет нигде, кроме трюма. Судно прочно застряло в камнях. Пока все благополучно, если это можно назвать благополучием... Он снова выходит на палубу. Что-то переменилось. Демидов ходит по палубе и долго не может сообразить, что же не так. Догадка бьет по голове, как молотом: «Аэгна» ползет! Волны, разбивающиеся о задранный борт, сталкивают ее с пологого камня, и она медленно, сантиметр за сантиметром, сползает в пучину. Демидов ложится животом на фальшборт и видит воду в метре от своего лица. Вспоминается картинка из какой-то книжки: погружающееся в воду судно и мачты, облепленные людьми...

На мачтах в лучшем случае спасутся шесть человек. А остальные девять? Демидов поднимается. Рядом стоит боцман.

— Фокус не удался, — говорит Демидов. — Ползем.

— Как ползем? — Боцман перегибается через фальшборт. Волна катится по палубе и накрывает его с головой.

— Ползем. И вроде быстро ползем. — Боцман выпрямляется и сплевывает соленую воду.

— Не так уж быстро. На пару часов еще хватит, если этот камень не обрывается где-нибудь резко. Не повезет, так и на грунт не сядешь по-человечески! Верно, боцман?

— А если откачать воды?

— Поползем еще быстрее. Надо лежать и не рыпаться.

— Тоже верно… Где этот бог морей? В Швецию он попер, что ли?

— Вот он.

Демидов показывает рукой на едва заметные белый и красный огни.

— Капитан! — кричит радист, выбегая из рубки. Он падает на скользкой палубе, подкатывается под фальшборт, поднимается, снова падает, и большая волна накрывает его. Когда волна уходит, он встает. Мокрый, жалкий, замерзший. С губы течет кровь. — Капитан, радиограмма от Каховского, — говорит радист и разжимает кулак. На ладони у него комок мокрой мятой бумаги.

Демидов берет комок, смотрит на него и швыряет за борт.

— Я помню текст, — говорит радист. — Они видят наши ракеты. Повернули на нас. Будут подходить. Спрашивают состояние судна.

— Скажи, пусть поторопятся. А вообще — подойти невозможно.

— Как же передать? — спрашивает радист с тревогой. Он ни за что не станет передавать, что подойти невозможно.

— Ну, передай: вас вижу. Готов принять буксир, откачивать воду. Подход опасен. Советую приспускаться якорях. Демидов.

— Видите? Где?

— Разуй глаза да посмотри. Пойдем на бак, боцман.

24

Эхограф пишет глубину тринадцать метров. То и дело ровная линия дна прерывается пиками — до десяти, девяти, восьми метров. Три метра под килем — это еще неплохо. Это даже совсем хорошо. «Нептун» ощупью, на малом ходу движется вперед. До «Аэгны» осталось полмили. По рубке гуляет ветер. Окна и обе двери раскрыты настежь. Игорь ежится, застегивает верхнюю пуговицу плаща и глубже надвигает фуражку.

— Пойдите, наденьте полушубок, — говорит Каховский.

— Мне не холодно, — храбрится Игорь.

— Меня не интересует, холодно вам или жарко. Мне надо, чтобы вы были работоспособны и не развлекали матросов своим видом. Идите и оденьтесь как следует.

Игорь выходит из рубки с гордым видом незаслуженно обиженного человека. Кажется, капитан ни на секунду не забывает его проступка. Возвратившись обратно, он уже не ежится и в душе признает, что капитан был прав. Конечно, плащ с золотыми пуговицами — это благороднее, чем замаранный тавотом полушубок, но...

— Два метра под килем! — докладывает Игорь капитану.

Теперь эхограф чертит десятиметровую глубину, и над ней всплескиваются пики до семи метров. Игорь смотрит на капитана. Неужели он так и будет упрямо лезть вперед? До «Аэгны» еще метров четыреста.

— Один метр под килем! — докладывает Игорь, и где-то под сердцем появляется холодок. А будь этот камень на метр выше? Тогда что? Эхограф чертит глубину семь метров. Пики, которыми обозначаются отдельные камни, почти касаются линии осадки судна.

— Глубина уменьшается. До полметра доходит, — уже не докладывает, а просто сообщает Игорь.

— Правее держать, — спокойно командует Каховский рулевому. — Еще правее. Одерживай. Так!

До «Аэгны» остается метров двести. Уже ясно видны фигуры людей на палубе. У шхуны высоко задран нос и правый борт. Кажется, что корма ее находится в воде. Игорь еще никогда не видел, чтобы судно стояло в таком нелепом положении. У него так же нехорошо и тревожно на душе, как если бы он увидел на улице перевернутый автобус. Он даже забывает о том, что под килем полметра.