Пространство
Шрифт:
— Хорошая мысль, — признал Миллер. — И рядом с уровнем казино… нет, не годится. Казино было второй стадией. Первой — радиационная страшилка. Они загнали людей в убежище и сварили их, чтобы досыта накормить протомолекулу, а уже потом заразили уровень казино.
«Так где бы ты стал стряпать наркотики, чтобы поблизости от радиационного убежища?» — спросила Мусс.
Серебряная струйка над его головой завернула влево, потом вправо, пролилась дождем, и каждая капля оставляла за собой дымный след.
— Будь у меня доступ? В резервном центре контроля жизнеобеспечения. Это закрытое помещение. Туда не заходят, разве что для переборки инвентаря. И все необходимое оборудование там нашлось бы. Довольно удобно.
«А „Протоген“ захватил службу безопасности Эроса еще до того, как заместил ее гангстерами, — с безрадостной улыбкой напомнила Мусс. — Видишь? Я не сомневалась, что ты додумаешься».
Доля секунды, и Мусс пропала, на смену пришла Джули Мао — его Джули. Она улыбалась, была красива. Сияла. Волосы плавали вокруг ее головы, как в невесомости. А потом и она исчезла.
Система скафандра предупредила, что окружающая среда приобретает повышенную коррозийную активность.
— Держись, — сказал он жгучему воздуху. — Я сейчас буду.
От момента, когда он понял, что Джульетта Андромеда Мао не умерла, до времени, когда вскрыл аварийный клапан и втащил свою тележку в резервный центр жизнеобеспечения, прошло не больше тридцати трех часов. Простые чистые линии, упрощенный для снижения уровня ошибок дизайн помещения еще просматривались сквозь наросты протомолекулы. Едва просматривались. Узлы темных нитей и спирали наутилусов сглаживали углы. Петли свисали с потолка бородатым мхом. Привычные светодиодные лампы еще светили сквозь мягкую поросль, но больше света давали рои голубоватых точек, мельтешивших в воздухе. С первого же шага нога утонула по щиколотку, как в толстом ковре: тележку с бомбой пришлось оставить снаружи. Скафандр докладывал о дикой смеси экзотических газов и молекул ароматического ряда, но Миллер чуял только самого себя.
Все внутренние помещения изменились. Преобразились. Он прошел сквозь зал контроля сточных вод, как ныряльщик вплывает в подводную пещеру. Голубые огоньки роились над ним, несколько штук приклеились к скафандру и мерцали на нем. Он помедлил, прежде чем смахнуть их с лицевого щитка, опасаясь, что они размажутся, как мертвые светляки, но они просто взметнулись и опять закружились в воздухе. Мониторы восстановителей воздуха все еще мерцали и перемигивались, тысячи тревожных огоньков подсвечивали кружево протомолекулы, затянувшее панели. Где-то поблизости текла вода.
Джули была в аварийном расчетном узле, на ложе из темных нитей, протянувшихся от ее позвоночника и неотличимых от сказочной подушки ее собственных невесомых волос. Крошечные голубые точки светились на ее лице, на плечах, на груди. Костные шпоры, прорвавшие кожу, срослись в высокие, почти архитектурные арки над ней. Ноги пропали, затерялись в черной чужой паутине: она напомнила Миллеру русалку, променявшую свой хвост на космическую станцию. Глаза ее были закрыты, но он видел, как они двигаются под веками. И она дышала.
Миллер стоял над ней. Ее лицо не было лицом Джули из его фантазий. У настоящей женщины оказался более широкий подбородок, и нос не такой прямой, как ему помнилось. Он не замечал, что плачет, пока не попытался смахнуть слезы, ударив перчаткой о щиток шлема. Пришлось поморгать, чтобы зрение прояснилось.
Столько времени. Такой путь. И вот к чему он пришел.
— Джули, — сказал он, опустив свободную руку ей на плечо. — Эй, Джули, просыпайся. Мне придется тебя разбудить.
Аптечка была при нем. Он мог бы впрыснуть ей адреналин или амфетамины, а вместо этого ласково тормошил, как тормошил Кандес сонным воскресным утром, когда та еще была его женой в далекой, почти забытой жизни. Джули нахмурилась, открыла и закрыла рот.
— Джули. Надо просыпаться.
Она застонала и подняла бессильную руку, чтобы отмахнуться.
— Вернись ко мне, — сказал он. — Пора возвращаться.
Она открыла глаза. Уже не человеческие глаза — в белке свились черные и красные волокна, радужка светилась голубым, как те светляки. Перестала быть человеком, но осталась Джули. Ее губы беззвучно шевельнулись. А потом она произнесла:
— Где я?
— На станции Эрос, — сказал Миллер. — Только она уже не та, что раньше. И даже не там, где раньше, но…
Он попробовал рукой постель из нитей и решился пристроиться на краешек. Тело ныло от усталости и ощущалось легче, чем должно было. Не так, как при микрогравитации. Неестественная легкость не имела отношения к усталому телу.
Джули еще раз попробовала заговорить, сбилась, сделала усилие и начала снова:
— Кто вы?
— Да, мы ведь формально не знакомы, верно? Меня зовут Миллер. Я работал детективом на службу безопасности «Звездной Спирали» на Церере. Твои родители нас наняли, хотя это было скорее через «друзей наверху». Мне полагалось тебя найти, сграбастать и отправить обратно в колодец.
— Заказ на похищение? — Ее голос окреп, взгляд сосредоточился.
— Обычное дело, — ответил Миллер и вздохнул. — Хотя я его вроде как завалил.
Веки затрепетали, закрылись, но она продолжала разговор:
— Со мной что-то случилось.
— Да, это точно.
— Я боюсь.
— Нет, нет, нет. Не бойся. Все хорошо. Правда, все перевернулось вверх ногами, но это ничего. Слушай, сейчас вся станция несется к Земле. Очень быстро.
— Мне снилась гонка. Я возвращалась домой.
— Да, только нам надо остановиться.
Ее глаза опять открылись. Она выглядела потерянной, измученной, одинокой. Из уголка глаза скатилась слеза, мерцающая голубым светом.
— Дай мне руку, — попросил Миллер. — Нет, правда, я хочу, чтобы ты за меня кое-что подержала.
Она медленно подняла руку — водоросль в тихом течении. Он взял свой терминал, вложил ей в ладонь и прижал большой палец к кнопке «мертвой руки».
— Просто держи вот так. Не отпускай.
— Что это? — спросила она.