Пространство
Шрифт:
— Да нет, — сказал Алекс. — Хотя что-то вроде того. Так называлась огороженная стеной часть города. А потом она стала и центром общественной жизни. Узкие улочки, по которым не пробиться захватчикам, не пропускали также и потока транспорта. Пройти можно было только пешком, поэтому там собирались городские торговцы. В итоге получилось место, куда приходят за покупками, пообщаться, попить чайку. Безопасное место для собраний. Хорошее имя для станции.
— Ты много об этом думал? — спросил Холден.
Алекс пожал плечами.
V Интересный вопрос — эволюция корабля и его имен. Первым было «Наву». Город беглецов, так? Большой космический город. Потом «Бегемот» — самый большой и нелепый военный корабль во всей системе. Теперь — станция «Медина». Место собраний. Тот же корабль, три разных имени, три разных судьбы.
— Но корабль все-таки тот же, — кисло повторил Холден, приказывая «Росинанту» выйти на стыковочный курс.
— Имена — это важно, босс, — подумав, заметил Амос. На его крупном лице было странное выражение. — Имена все меняют.
На станции «Медина» шли работы. Большие секции внутреннего вращающегося барабана застилались почвой для дальнейшего производства продуктов, но во многих местах еще проступала металлокерамика. Большую часть повреждений, полученных бывшим кораблем колонистов в боях, успели зачистить и заделать. Офисы и хранилища в стенках барабана превратились в лаборатории для исследования открывшихся человечеству новых миров. Если Фред Джонсон, бывший полковник земного флота, а ныне глава респектабельного крыла АВП, и видел в «Медине» естественное место дислокации неоперившегося правительства Альянса Внешних Планет, у него, по крайней мере, хватало ума не объявлять об этом во всеуслышание.
Холден так часто становился свидетелем того, как здесь гибнут люди, что для него гигантский корабль навсегда превратился в кладбище. Впрочем, то же самое он мог бы сказать о любом правительственном здании.
Фред сидел в своем новом кабинете. Во времена, когда «Медина» еще звалась «Наву», эта комната предназначалась для администрации колонистов. Потом ее заняло «Свободное радио медленной зоны». Теперь пробоины залатали, стены перекрасили и декорировали восстанавливающими воздух растениями. Видеоэкраны демонстрировали вид на кольца вокруг корабля. Холден подивился такому контрасту. Человечество, проникая через червоточины во все точки пространства, не забывало захватить с собой папоротники.
Фред возился с кофеваркой.
— Тебе ведь черный?
— Да. — Холден взял у него исходящую паром чашку. — Не люблю я здесь бывать.
— Понимаю. И ценю, что ты все-таки заглянул, — сказал Фред, падая в кресло со вздохом, который при трети gвыглядел чересчур показным. Впрочем, тяжесть, лежавшая на плечах Фреда, не имела отношения к гравитации вращения. Холден знал Джонсона пять лет — и эти годы его не пощадили. Когда-то черные с проседью волосы стали совсем белыми, темная кожа была изрезана мелкими морщинками.
— Признаков жизни не подает? — спросил Холден, указывая кофейной чашкой на экран, где светился раздутый шар «Станции колец».
— Я должен тебе кое-что показать, — произнес Фред, словно не услышав вопроса. Дождавшись кивка Холдена, он постучал по экрану, и за его спиной ожил видеопроектор. На нем застыло на полуслове лицо Крисьен Авасаралы. Второй секретарь исполнительной администрации возвела глаза к небу, а губы скривила в усмешке. — Эта часть касается тебя.
«…ом деле только предлог, чтобы померяться, кто выше ссыт на стенку, — сказала Авасарала. — Так что, думаю, пошлем Холдена».
— Пошлем Холдена? — повторил Холден, но видео продолжало крутиться, а Фред не отвечал. — Куда пошлем? Куда мы пошлем Холдена?
«От „Медины“ ему будет недалеко, а ненавидят его все одинаково, так что можно утверждать, что он вне партий. Он связан с вами, с Марсом, со мной. Он никудышный дипломат, так что подходит идеально. Введите его в курс дела, скажите, что ООН платит вдвое выше его обычных расценок, и как можно скорее отправьте на Новую Терру, пока там не напортачили еще больше».
Старая дама склонилась к камере, заполнив лицом весь экран. Холден видел все до единой морщинки и старческие пятна.
«Если Фред показывает тебе эту запись, Холден, имей в виду, что родная планета ценит твои услуги. И постарайся не прищемить себе хрен, на нем и так достаточно синяков».
Фред остановил запись и откинулся на спинку стула.
— Так вот…
— Что за черт? — спросил Холден. — Какая еще Новая Терра?
— Новая Терра — первое пришедшее на ум название для первого из миров, исследованных через сеть колец.
— А по-моему, это был Илос.
— Илосом, — вздохнул Фред, — его назвали высадившиеся там астеры. «Роял-Чартер-Энерджи», получившая лицензию на разработку, называет планету Новой Террой.
— А она имеет право? Там уже живут люди. И все зовут ее Илос.
— Здесь все зовут ее Илос. В том-то и дело, как ты понимаешь, — ответил Фред и сделал долгий глоток, выигрывая время на размышления. — Никто такого не ожидал. Беженцы с Ганимеда цапнули тяжелый грузовик «Мао-Квиковски» и на скорости рванули в кольцо сразу, как пришли первые данные с зонда. До того как мы сложили сведения в связную картинку. До военной блокады. До того как «Медина» изготовилась нарушить безопасный в пространстве «Станции колец» скоростной режим. Они проскочили так быстро, что мы их и окликнуть не успели.
— Дай угадаю, — сказал Холден. — Врата Илоса находятся прямо напротив Солнечных врат?
— Не совсем. У них хватило ума зайти под углом, чтобы не врезаться в «Станцию колец» на трестах тысячах километров в час.
— Итак, они год прожили на Илосе, а потом откуда ни возьмись выскочила РЧЭ и сказала им, что, как ни странно, это ее планета?
— РЧЭ получила у ООН лицензию на научное исследование Илоса — или Новой Терры, как ни назови. Причем именно потому, что там высадились беженцы с Ганимеда. Предполагалось, что эти миры до заселения станут изучать не один год.