Протекционизм и коммунизм
Шрифт:
Разве не есть такой акт коммунистический, разве не составляет он сути коммунизма?
Какой-нибудь мануфактурщик или фабрикант, готовый скорее умереть, чем буквально вытащить мелочь из чужого кармана, совершенно спокойно предъявляет законодателям требование: «Примите закон, поднимающий цену на мое сукно, мое железо, мой каменный уголь и позволяющий мне опустошать карманы моих покупателей». И поскольку руководимый им мотив заключается в том, что он недоволен уровнем своих прибылей, получаемых им в условиях свободного обмена или свободы обмена (это одно и то же), поскольку мы в общем все недовольны нашими прибылями и заработками и склонны обращаться к законодателям, то ясно, по крайней
Предположим, я предстаю перед Национальным собранием и заявляю: «У меня такое-то ремесло, мои прибыли меня не устраивают. Поэтому прошу вас принять декрет, разрешающий господам сборщикам налогов изымать в мою пользу по одному крохотному сантиму у каждой французской семьи». Если законодатели примут мое предложение, то можно, при желании, усматривать в этом лишь единичный факт узаконенного ограбления, который еще не заслуживает того, чтобы называться коммунизмом. Но если за мной один за другим потянутся все французы с такой же просьбой, а законодатели тоже пойдут им навстречу ради достижения официально признанной цели обеспечить равенство достояний, то в таком принципе и в результатах его проведения в жизнь я усматриваю – да и вы не можете не усматривать – полновесный коммунизм.
Тут не имеет особого значения, как именно законодатели реализуют свой замысел, пользуются ли они услугами таможенников или сборщиков налогов, вводят ли они прямую контрибуцию или косвенный налог, ограничения или премии. Полагают ли они, что им дозволено брать и давать без всякой компенсации? Думают ли они, что их миссия заключается в обеспечении равновесия прибылей? Действуют ли они по убеждению? Одобряет ли или даже провоцирует ли их действия основная масса публики? Если да, то я утверждаю, что мы катимся к коммунизму, сознавая это или не сознавая.
И когда мне говорят, что государство всегда действует не в пользу всех на свете, а лишь в пользу некоторых классов, я отвечаю: в таком случае оно нашло способ получить коммунизм, притом в наихудшем его виде.
Я чувствую, сударь, что эти мои выводы не так уж трудно поставить под сомнение, перемешав между собой разные вещи. Мне могут привести факты вполне законного и правомерного управления, случаи, когда вмешательство государства справедливо и полезно. Затем, проведя сугубо внешнюю аналогию между этими случаями и теми, против которых я восстаю, меня упрекнут в неправоте и скажут: либо вы не должны усматривать в протекции коммунизм, либо вам придется видеть коммунизм во всех действиях правительства.
Я не хочу попадаться на такую уловку. Поэтому я считаю себя обязанным точно указать, при каких обстоятельствах вмешательство государства приобретает коммунистический характер.
Какова миссия государства? Какие вещи граждане должны передоверить общей, совместной силе, а какие оставить в сфере частной деятельности? Ответить на эти вопросы значит прочитать целый курс лекций на политическую тематику. К счастью, мне не нужен громоздкий курс, чтобы предложить решение занимающей нас проблемы.
Когда граждане, вместо того чтобы оказывать некую услугу самим себе, превращают ее в услугу публичную, государственную, то есть когда они считают уместным устраивать, так сказать, складчину, чтобы выполнить ту или иную работу или получить то или иное общее удовлетворение, я не усматриваю в этом коммунизма, потому что не вижу его специфической черты: уравнивание путем грабежа. Да, государство
Вообще экономисты очень недоверчиво относятся к правительственному вмешательству. Они видят здесь массу неудобств, зажим свободы, энергии, индивидуального предвидения и опыта, которые составляют драгоценный фонд всякого общества. Поэтому они очень часто выступают против подобного вмешательства. Но протекцию они отвергают с разных точек зрения и по разным мотивам. Поэтому пусть нам не противопоставляют аргумента, будто у нас какая-то однообразная и навязчивая предрасположенность к свободе; пусть нам не говорят: ничего, мол, удивительного в том, что эти господа отвергают защитительный режим, потому что они вообще отвергают всякое вмешательство государства.
Прежде всего, это ложь, что мы отвергаем всякое вмешательство государства. Мы признаем, что миссия государства – поддерживать порядок и безопасность, заставлять уважать личность и собственность, наказывать за мошенничество и насилие и пресекать такие попытки. Что же касается услуг, так сказать, промышленного, хозяйственного характера, то тут мы придерживаемся только одного правила: пусть государство берет на себя обязательства, если в итоге для большинства населения получится экономия сил. Но, ради Бога, при соответствующих расчетах пусть примут во внимание – и ничего не упустят – все бесчисленные неудобства, связанные с трудом, который государство монополизирует.
Далее, пусть, к примеру, какой-нибудь муниципальный совет обсудит вопрос, что лучше – чтобы каждая семья ходила за водой за четверть мили или чтобы власти взяли с каждой семьи некоторую сумму денег и провели воду прямо на площадь деревни или городка. У меня нет никаких принципиальных возражений против обсуждения такого вопроса. Единственным элементом решения будет тут подсчет выгод и неудобств. Можно ошибиться в подсчете, но ошибка, которая повлечет за собой потерю части собственности, вовсе не будет посягательством на саму собственность, да еще систематическим посягательством.
Однако, допустим, некий г-н мэр предлагает свернуть целую отрасль к выгоде другой отрасли, запретить привозить башмаки к выгоде местных сапожников или выдумывает еще что-нибудь подобное. Тогда я скажу ему, что дело идет уже не о подсчете выгод и неудобств, а о злоупотреблении властью, о злонамеренном применении силы государства. Я скажу: вы, носитель власти и ее силы, вы, призванный наказывать за грабеж, как вы осмеливаетесь употреблять власть и силу для защиты и систематизации грабежа?
Если же восторжествует идея г-на мэра, если я увижу, что, следуя этому прецеденту, все отрасли ремесла и производства этой деревни или городка примутся тягаться друг с другом, требуя, каждая, льгот за счет других, если в этой суматохе беззастенчивых притязаний я увижу, что страдает и гибнет само понятие собственности, то мне будет позволительно полагать, что ради спасения собственности просигнализировать прежде всего о той самой первой несправедливой мере, которая явилась первым звеном всей печальной цепи.