Против всех

Афанасьев Анатолий Владимирович

— Тебе чего, девушка?

— Мне нужен Колдун.

Мужичонка зыркнул глазами вокруг и, не отвечая, засеменил к штабелям пустой тары. Роза Васильевна за ним. Он в проход между коробками — и она следом. Очутились в глухом закутке, как в глубокой норе, составленной из пустых картонок, где, между прочим, стояли две табуретки и перевернутый бочонок — как бы стол. Хомяков присел, продолжая ее изучать, указал на вторую табуретку. Достал пачку «Золотой Явы». Чиркнул позолоченным «ронсоном».

— Ты от кого?

— От Сапожка.

Мужик ухмыльнулся

одной щекой, от чего она раздулась, как резиновая.

— От Харитона Даниловича?

— Ну да.

— Заливай другому. Не знаю я никакого Сапожка. Обозналась, девушка.

Роза Васильевна вытряхнула из рукава на ладонь пластмассовый кружок, на котором рукой Харитона был выведен черный знак — гвоздь, торчащий из подметки. Мужик взял метку, поднес к лицу, понюхал зачем-то. Взгляд его затуманился слезой.

— Радость-то какая, Господи Иисусе. Уважила, девушка! Выходит, живой Харитоша? Не урыли стервецы. Не догнали.

Полез рукой в тару, наугад выдернул, как фокусник, пузырек с чем-то желтым, без наклейки. На бочонке сами собой образовались две латунные стопки.

— Причастимся на радостях! Тебя как зовут-то, красавица?

— Роза.

— Пей, Роза, бери, пей! Собственного изготовления, без примеси, на корешках… Как он? Где? Здоров ли?

Роза Васильевна послушно осушила чарку. В горле будто динамитом рвануло.

— Прячется он.

— Здесь, в городе?

Роза Васильевна кивнула, помахав у рта ладошкой.

— Ах, как неосторожно, — посуровел Хомяков. — И зачем ему Колдун?

— Откуда же мне знать?

— И то верно… К Никодимову я тебя, конечно, доставлю, он тут неподалеку… Только учти, он уже не тот, каким его Харитон знал. Одна шкура осталась, и та — молью проеденная.

— Привитый он?

Хомяков поглядел на нее с удивлением, наполнил стопки.

— До этого, пожалуй, не дойдет, но все же… Похужел сильно, из больницы не вылазит. Да и мошну порастряс. Откупился от бешеных, надолго ли? У них аппетиты немеряные. Когда город сожрут, дальше кинутся. Бедолага перебивается корешками да ведовством, много ли этим нынче заработаешь. Людишки-то сплошь охмуренные.

— Что же случилось с ними? — полюбопытствовала Роза Васильевна просто так, из вежливости, на самом деле ей это было неинтересно. У нее поручение Харитона — доставить к нему Колдуна. Остальное ее не касается. Но Палыча вопрос задел за живое.

— Ты кто по нации, вроде не русская, нет?

— Наполовину татарка.

— Вот именно! — обрадовался Хомяков. — Не обижайся, такой тебе приведу пример. Когда Русь под вашим игом сидела, все равно было лучше, чем теперь. Вообще хужее не бывало никогда. Татары либо немцы, либо кого хошь возьми, они ведь шли с обыкновенным грабежом.

Дома отымали, землю, имущество, ну и прочее, включая жизнь. Нынешнее нашествие самое ужасное. Покорители душу у народа переиначивают на свой манер. Погляди, разве это люди, которые по рынку бродят? Нет, не люди. Это неведомые зверушки — и больше ничего.

От

грустных мыслей Хомяков померк, съежился и стал еще поменьше объемом, чем был, — сухонький гороховый стручок. Роза Васильевна сочувственно ему улыбалась. Она никогда не спорила с мужчинами, да и редко вслушивалась, о чем они говорят. Все, что надо про них знать, легко считывала с лица.

— Хотелось бы поторопиться, — заметила мягко. — Харитон нервничает.

Палыч сунул недопитый пузырек в картонный лаз, стопки спрыгнули с бочонка опять сами собой.

— Ладно, пошли…

Никодимов, узнав, что его кличет Харитон, собрался мигом. Надо заметить, с Розой Васильевной встреча у них получилась примечательная. В двухэтажный деревянный особняк Хомяков провел ее черным ходом, они поднялись по скрипучей лестнице — и вдруг очутились в роскошных апартаментах, где на диване под капельницей лежал волосатый, как леший, старик в голубой пижаме: молоденькая девчушка в белом халате возилась с его желтыми ступнями, делала педикюр. Сцена была такая, что могла поразить кого угодно, но только не Розу Васильевну. Живя в Москве с Абдуллаем, она навидалась кое-чего и похлеще.

Хомяков с порога неожиданно громким голосом, как у поручика, грянул:

— Здравия желаю, Степан Степанович! Извини, что без приглашения. Гостью тебе привел со спешным поручением.

Старик, едва взглянув на Розу Васильевну, спросил:

— От Харитона, что ли?

Она опять не удивилась, спокойно ответила:

— Угадали, господин Колдун. Просят о встрече.

— Почему сам не пришел?

— Опасно ему. В розыске он. По всему городу ловят.

— Подойди поближе.

Роза Васильевна подчинилась. Встала в ногах. В капельнице тихонько булькала прозрачная жидкость, как в самогонном аппарате.

Старик разглядывал ее, сузив глаза, из которых вместо зрачков будто торчали две еловые иголки.

— Ведьма?

— Уж как водится, — ответила женщина.

— Зовут Розкой?

— Можно и так.

— Скажи, пожалуйста, Роза, когда это было, чтобы Харитона не ловили? Я такого не помню! Но ведь поймают когда-нибудь. Как сама думаешь?

Девчушка, выстригающая миниатюрными ножничками мозолистый палец старика, неожиданно хихикнула.

— Не поймают, — сказала Роза Васильевна, сохраняя серьезность. — Он же неуловимый.

Старик поманил ее пальчиком, и Роза Васильевна сделала еще шаг вперед. Колдун протянул клешню, ухватисто ощупал ее тугие бока, ущипнул литое бедро. Заметил удовлетворенно:

— Славный товарец. Тебя где Харитон взял?

— У Абдуллая. В Москве.

— У Равиля? Знаю, встречались. — В следующее мгновение немощный на вид старикан бодро выдернул из вены шланг от капельницы, гикнул и соскочил с дивана, да так шустро, что девушка-маникюрщица от неожиданности опрокинулась на ковер со всеми своими инструментами. Колдун голубым шаром прокатился по комнате и скрылся за широкой желто-золотой портьерой.