Противостояние. Том II

Кинг Стивен

Он зашагал быстрее, чуть ли не переходя на бег, вдыхая этот запах гнили, который он и все прочие давно перестали ощущать, поскольку запах был везде и во всем, окрашивал все их мысли, и они не опускали жалюзи и не задергивали штор, даже когда занимались любовью, потому что только мертвецы лежат за занавешенными окнами, а живые по-прежнему хотят смотреть на мир.

Содержимое его желудка подпрыгнуло вверх — теперь уже не сосиски с вишневым пирогом, а вино с шоколадками „Пейдей“. Потому что здесь был обезьянник, из которого ему никогда не выбраться, если только он не заберется на остров, где никто никогда не жил, и хотя он по-прежнему ненавидел рвоту больше

всего на свете, сейчас его, кажется…

— Ларри? С тобой все в порядке?

Он был так ошарашен, что из горла у него вырвался слабый вскрик. Он вздрогнул и застыл на месте. Это был Лео, сидевший на кромке тротуара за три квартала от дома Гарольда. В руке он держал шарик от пинг-понга и играл им, бросая на мостовую и вновь ловя.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Ларри. Его сердцебиение медленно возвращалось к норме.

— Я хотел вернуться домой с тобой, — неуверенно объяснил Лео, — но я не хотел заходить в дом этого парня.

— Почему? — спросил Ларри и присел на тротуар рядом с Лео.

Лео пожал плечами и вновь устремил взгляд на шарик от пинг-понга. Тот со слабым стуком „Тук! Тук!“ ударялся об асфальт и прыгал обратно ему в руку.

— Я не знаю.

— Лео?

— Чего?

— Это очень важно для меня. Потому что мне нравится Гарольд и… не нравится. У меня к нему два разных чувства. У тебя когда-нибудь бывало два разных чувства к кому-нибудь?

— К нему у меня только одно чувство.

„Тук! Тук!“

— Какое?

— Я боюсь, — просто ответил Лео. — Мы можем теперь пойти домой и повидать маму Люси и маму Надин?

— Конечно.

Некоторое время они шли вниз по Арапахо молча, Лео по-прежнему кидал на асфальт шарик от пинг-понга и ловко ловил его.

— Прости, что тебе пришлось так долго ждать, — сказал Ларри.

— A-а, ничего.

— Да нет, если бы я знал, я бы пришел раньше.

— У меня было чего делать. Я нашел это на лужайке того парня. Это шарик для понг-пинга.

— Пинг-понга, — рассеянно поправил его Ларри. — Как ты думаешь, почему Гарольд держит жалюзи опущенными?

— Наверное, чтобы никто не мог подсматривать, — сказал Лео. — Чтобы он мог делать что-нибудь тайком. Ну как мертвые, правда?

„Тук! Тук!“

Они дошли до угла Бродвея и свернули на юг. Теперь на улицах им встречались люди: женщины, разглядывающие одежду в витринах, возвращавшийся откуда-то мужчина с топориком, еще один, небрежно роющийся в рыболовных снастях в разбитой витрине магазина спортивных товаров. Ларри увидал Дика Воллмана из своей группы, катящего на велосипеде им навстречу. Он помахал рукой Ларри с Лео. Они махнули в ответ.“

— Что-нибудь тайком, — повторил Ларри вслух, впрочем, уже не пытаясь разговорить мальчика, а так, машинально.

— Может, он молится темному человеку, — небрежно бросил Лео, и Ларри вздрогнул словно от удара током. Лео не о заметил. Он теперь кидал шарик на мостовую, давал ему стукнуться о кирпичную стену, мимо которой они проходили, и только потом ловил… „Тук-хоп!“

— Ты правда так думаешь? — спросил Ларри, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

— Не знаю. Но он не такой, как мы. Он все время улыбается. Но я думаю, у него внутри могут быть червяки, которые заставляют его улыбаться. Такие большие белые черви, и они едят его мозги. Как личинки.

— Джо… Я хочу сказать, Лео…

Глаза Лео,

темные, с китайским разрезом, какие-то невидящие, неожиданно прояснились. Он улыбнулся.

— Смотри, вон Дайна. Она мне нравится. Эй, Дайна! — крикнул он и замахал руками. — Ты не нашла жвачки?

Дайна, смазывающая маслом цепь тонкого как паутинка, десятискоростного велосипеда, обернулась с улыбкой. Она полезла в карман рубашки и вытащила веером пять пластинок „Джуси фрут“, С радостным смехом, зажав в руке шарик для пинг-понга, Лео кинулся к ней, оставив Ларри молча смотреть ему вслед. Длинные волосы мальчика развевались от бега. Эта мысль про белых червяков за улыбкой Гарольда… Откуда у Джо („Нет, у Лео, он — Лео, по крайней мере я думаю, что он — Лео“) могла появиться такая изощренная — и такая жуткая — мысль? Мальчишка был в полутрансе. И он не единственный. Сколько раз уже за те несколько дней, что он пробыл здесь, Ларри наблюдал, как разные люди замирали прямо посреди тротуара, уставившись на мгновение в пустоту, а потом вздрагивали и шли дальше? Многое изменилось. Весь уровень человеческого восприятия, казалось, поднялся на одну ступеньку.

Это чертовски пугало.

Ларри сдвинулся с места и направился туда, где Дайна делилась с Лео жевательной резинкой.

В полдень того же дня Стю отыскал Фрэнни в маленьком дворике позади их дома, где она стирала. Она налила воды в низенькое корыто, сыпанула туда полкоробки порошка „Тайд“ и стала тереть белье щеткой, пока пенистая вода не помутнела. Она сомневалась, что делает все верно, но черта с два попрется она к Матушке Абагейл выставлять напоказ свое невежество. Она бухнула одежду в ледяную воду, а потом с мрачной решимостью прыгнула в корыто и принялась месить белье ногами, как сицилийцы давят виноград. „Ваша новая модель стиральной машины „Мейтаг-5000“, — подумала она. — Предлагаемый метод перемешивания белья ногами прекрасно подходит для стирки одежды любых цветов, тонкого нижнего белья и…“

Она обернулась и увидела своего мужчину, стоявшего возле калитки во дворике наблюдавшего за ней с восхищением. Слегка запыхавшись, Фрэнни остановилась.

— Ха-ха, очень смешно. И давно ты тут стоишь, умник?

— Пару минут. А как ты это называешь? Брачный танец дикой утки?

— Очень смешно, ха-ха. — Она окинула его холодным взглядом. — Еще одно подобное замечание, и ты будешь ночевать на кушетке или на горе Флагстафф со своим дружком Гленом Бейтманом.

— Слушай, я вовсе не хотел…

— Здесь, между прочим, и ваша одежда тоже, мистер Стюарт Редман. Ты можешь считаться Отцом-Основателем и все такое, но тем не менее и ты порой оставляешь пятна на своих подштанниках.

Стю ухмыльнулся, его ухмылка стала шире, и в конце концов он рассмеялся.

— Это грубо, родная.

— Я сейчас не очень настроена деликатничать.

— Ладно, выскочи-ка на минутку. Мне нужно потолковать с тобой.

Она была рада передышке, хотя ей и придется вымыть ноги, прежде чем снова залезть в корыто. Сердце ее билось учащенно, но не ликующе, а скорее устало, словно добротный механизм, который неправильно использовал кто-то лишенный здравого смысла. „Если моей прапрапрабабке приходилось делать это таким способом, — подумала Фрэн, — может, она имела право на ту комнату, которая впоследствии стала драгоценной гостиной моей матери. Может, она рассматривала ее как плату за каторжный труд или что-то в этом роде“.