Противостояние. Том II
Шрифт:
Она взглянула на свои щиколотки и ступни с какой-то растерянностью. На них еще оставались клочья мыльной пены. Она с отвращением вытерла их.
— Когда моя жена стирала вручную, — сказал Стю, — она пользовалась… как же это называлось? По-моему, теркой или… стиральной доской. Помню, у моей матери их было целых три.
— Я знаю, — раздраженно произнесла Фрэнни. — Мы с Джун Бринкмейер исходили половину Боулдера в поисках таких. Но не нашли ни одной. Технология снова наносит удар.
Он опять улыбался.
Фрэнни уперла руки в бока.
— Ты что, издеваешься надо мной, Стюарт
— Никак нет, мэм. Я как раз подумал, что, кажется, знаю, где раздобыть для тебя доску. И для Джунн, если ей нужно.
— Где?
— Я сначала сам схожу и посмотрю. — Его улыбка исчезла, он обнял ее и прижался лбом к ее лбу. — Знаешь, я очень благодарен тебе за то, что ты стираешь мою одежду, — сказал он. — И я понимаю, что беременная женщина знает лучше, чем мужчина, что ей можно, а чего нельзя делать. Но, Фрэнни, зачем утруждать себя?
— Зачем? — Она озадаченно уставилась на него. — Ну а что, по-твоему, ты будешь носить? Ты хочешь расхаживать в грязном?
— Фрэнни, магазины полны одежды. А у меня ходовой размер.
— Что? Выбрасывать вещи только потому, что они грязные?
Он как-то неловко пожал плечами.
— Ни за что, — сказала она. — Это старая метода, Стю. Как пакеты, в которые раньше клали биг-маки, или одноразовые пластиковые бутылки. Не надо возвращаться к этому снова.
Он легко чмокнул ее.
— Ладно. Только в следующий раз — моя очередь стирать, поняла?
— Конечно. — Она немного смущенно улыбнулась. — А как долго это будет продолжаться? Пока я не рожу?
— Пока мы не наладим электричество, — ответил Стю. — А когда запустим его, я притащу тебе самую большую и самую блестящую стиральную машину, какую ты только видела, и сам установлю ее.
— Предложение принято. — Она крепко поцеловала его, и он ответил таким же поцелуем, без устали гладя ее волосы своими сильными руками. В результате по ее телу стало разливаться тепло („Жар, давайте не притворяться, я — горячая особа и всегда возбуждаюсь, стоит ему только сделать это“), сначала охватившее соски, которые сразу напряглись и четко обозначились, а затем спустившееся к низу живота.
— Лучше перестань, — уже задыхаясь, сказала она, — если собираешься только поговорить.
— Может, мы поговорим позже.
— Одежда…
— Пусть помокнет в пене, грязь лучше отойдет, — серьезно заметил он. Она начала смеяться, но он оборвал ее поцелуем. Когда он поднял ее. поставил на ноги и повел в дом, она поразилась теплу солнца, припекавшего ее плечи, и подумала: „Разве раньше солнце было таким горячим? И сильным? Оно слизнуло все пятнышки у меня на спине… Неужели это простой ультрафиолет или дело в высоте? И так бывает каждое лето? Так жарко?“
А потом прямо на лестнице он стал ласкать Фрэнни все более страстно, раздевая ее, еще сильнее распаляя в ней желание, побуждая ее к близости.
— Нет, сядь, — сказал он.
— Но…
— Я серьезно, Фрэнни.
— Стюарт, оно все задубеет, или с ним произойдет еще что-нибудь. Я всыпала туда полкоробки „Тайда“ и…
— Не волнуйся.
Тогда
Стю поглядел на нее и спросил:
— Хочешь провести ночь на кушетке?
— Нет, Стюарт, — ответила она смиренно, а потом снова начала хихикать… И хихикала до тех пор, пока слезы не потекли вниз по щекам и не разболелись мышцы живота. Потом, взяв себя в руки, она сказала: — В третий и последний раз спрашиваю: о чем ты хотел поговорить со мной?
— A-а, да. — Он продолжал шагать по корыту и уже поднял уйму пены. Пара джинсов всплыла на поверхность, и он припечатал их ногой, отправив на дно и выплеснув на лужайку с полведра пены. Фрэнни подумала: „Это похоже на… Ох нет, не думай об этом, не думай, если не хочешь досмеяться до выкидыша“.
— Сегодня вечером у нас организационное собрание, — сказал Стю.
— Я достала два ящика пива, сырные крекеры, плавленый сыр, немного пепперони — довольно свеж…
— Я не о том, Фрэнни. Сегодня заходил Дик Эллис и сказал, что хочет выйти из комитета.
— Он так сказал? — Она была удивлена. Дик не производил на нее впечатление человека, увиливавшего от ответственности.
— Он сказал, что с радостью будет работать где угодно и сколько угодно, как только у нас появится настоящий врач, но сейчас он не может. Сегодня пришло еще двадцать пять человек, и среди них женщина с гангреной на ноге. И все из-за простой царапины — поранилась, проползая под забором из колючей проволоки.
— Ох, какой ужас!
— Дик спас ее… Дик и та медсестра, что пришла с Андервудом. Такая высокая красивая девчонка. Ее зовут Лори Констабл. Дик сказал, что, не будь ее, он не спас бы женщину. Словом, они отняли ей ногу по колено, и теперь оба еле дышат. Это заняло у них три часа. Плюс еще на них свалился мальчишка с судорогами, и Дик сходит с ума, пытаясь вычислить, что это — эпилепсия, черепное давление или, может быть, диабет. Еще у них было несколько случаев пищевого отравления — люди съели испорченные продукты, и он говорит, что многие могут умереть от этого, если мы не размножим памятку, объясняющую людям, как надо выбирать съестное. Так, что там было еще? Две сломанные руки, один случай гриппа…
— Боже мой! Ты сказал — гриппа?
— Расслабься. Это обычный грипп. Аспирин сбивает температуру без усиления потоотделения… и жар не возобновляется. Никаких черных пятен на шее. Но Дик не знает точно, какими надо пользоваться антибиотиками, если вообще надо, и теперь не спит по ночам, пытаясь вычитать где-нибудь про это. Еще он боится, что если грипп станет распространяться, то люди запаникуют.
— Кто заболел?
— Женщина по имени Рона Хьюэтт. Она пришла сюда из Ларами, штат Вайоминг, преодолев большую часть пути пешком, и Дик говорит, что у нее сильно ослаблен иммунитет.