Противостояние
Шрифт:
– По-моему, идти нужно туда, – Ира неуверенно показала рукой в сторону группы пятиэтажных домов. – Или в ту сторону.
– Так куда идем? – спросил Нел, оглядывая почти неосвещенную улицу.
– Идем вон к тем домам, а там, если что, спросим, – решила Ира. – Не хочется мне здесь лазить, можно встретить какую-нибудь шваль, особенно в это время.
– Ты боишься? – удивился Нел. – Что для нас с тобой в этом может быть опасного?
– Опасного ничего, но мне не хотелось бы светить магией. И запомни, что в любом случае убивать никого нельзя, просто усыпляй.
Они
– Не замерз? – спросила она у Нела.
– Не успел, – ответил тот, растирая щеки. – Щеки вот только онемели и, кажется, еще уши. Надо было поднять воротник.
В прихожей раздались шаги и голос тети спросил, кто пришел.
– Это я, тетя Надя! – отозвалась Ира. – Открывайте гостям!
Надежда вскрикнула и бросилась открывать дверь. Кажется, она от волнения вращала ключ не в ту сторону, потому что ждать, пока она справится с замком, пришлось пару минут. Потом были слезы, объятия и представление Нела. Петр, как она и думала, оказался дома, как и самый младший из их мальчишек, который сейчас учился уже в десятом классе.
– Остальные дети разъехались, – вытирая слезы, рассказывала тетя. – Вовка учится в Москве на геолога уже на третьем курсе, а Василий зачем-то поехал этим летом в Челябинск поступать в высшее военное автомобильное училище. Сдал вступительные экзамены, и с тех пор мы его больше не видели. Шлет каждый месяц по письму, а иногда и по два.
– Потом расскажешь, Надя, – сказал ей муж. – Давай, накрывай на стол!
– Ой, действительно, что же это я расселась! – вскочила тетя. – Вы же голодные!
– Недавно из-за стола, – попробовала успокоить ее Ира, но, видя что Надежду уже не остановить, вздохнула, взяла сумку с продуктами и торт и пошла за ней на кухню.
– Игорь! – крикнула тетя младшему сыну. – Покажи гостю, где вымыть руки! Ну зачем вы столько всего привезли, что у нас есть нечего?
– Мы без приглашения, – пояснила Ира. – Муж здоровый, как лось, ему дотащить было нетрудно, а когда вы такое еще поедите? Куда поставить торт?
– У вас еще и торт? Как приятно пахнет. Ставь его на подоконник. Сейчас Петя разберет и застелет стол, а я все быстро нарежу. Картошку будем жарить? Я помню, ты ее любила.
– Я ее и сейчас люблю и каждый день ем. Наверное, мы обойдемся без гарнира. Хлеб есть? Ну и хорошо, здесь закусок достаточно на десять человек.
Посидели они душевно, рассказывая сами и задавая вопросы. За разговорами незаметно прошло три часа.
– Не жалеешь, что тогда ушла? – задал вопрос Петр. – Мы ведь все читали, что у нас печатали по вашему миру. Даже нам понятно, что твое королевство это не Англия. Один бой с теми страшилами, когда вы сидели на холме, чего стоил. Я ведь сам воевал, хоть и застал только самый конец войны, поэтому просто поразился, с каким хладнокровием ты дралась.
– Это точно, что не Англия, – рассмеялась
– Только скажи! – ответил тот. – Все брошу на фиг!
– Я тебе брошу! – подскочила мать. – А ты что ему говоришь всякие глупости?
– Да шучу я, – опять засмеялась Ира. – К нам скоро много придет людей от вас, но нужны специалисты, так что учись, а там будет видно. Может быть, и заберем.
– Ты бы лучше мать свою забрала! – сказала Надежда. – Пока она на себя руки не наложила. Ты ведь знаешь, как я относилась к сестре. Бесхребетная и не слишком умная женщина. И когда ты ее оставила здесь, я тебя не осуждала: она дала тебе право так поступить. Я ведь была в вашем городе этим летом специально, чтобы повидаться с ней. Она меня немного напугала своим письмом, в котором написала, что хотела бы встретиться, может быть, последний раз. Я и примчалась.
– И что? – спросила Ира.
– И то! Передо мной был совсем другой человек. Ты ведь с ней что-то сделала, из-за чего Вера помолодела лет на двадцать. Она и раньше была хорошенькая, а сейчас, по-моему, еще красивее. Я разговаривала с девчонками из ее парикмахерской. К твоей матери ведь неоднократно пытались подбить клинья, но все без толку. Ей просто никто не нужен. Знаешь, как проходит ее жизнь? Утром она идет на работу, вкалывает там до конца смены, а потом идет домой.
– Ну и что? – не поняла Ира. – У многих так.
– А то, что на этом ее жизнь и заканчивается. Она что-нибудь перехватит на кухне, сядет на тахту с твоей фотографией в руках и плачет. Вот такая вот жизнь.
– А фотография откуда? Я альбом с собой забрала.
– Не о том спрашиваешь! – рассердилась Надежда. – Твоих фотографий навалом в любом газетном киоске. Я попыталась это безобразие прекратить, так знаешь, что она мне сказала? Что целиком и полностью заслужила свою судьбу. Ее ведь похоронили, не знала? На городском кладбище есть могила Веры Волковой. Туда даже кто-то из твоих друзей иногда приносит цветы. Фамилию ей в паспорте изменили, хорошо хоть имя оставили прежнее. Она на тебя, кстати, не в обиде. Я, говорит, понимаю, что у нее не может быть матери алкашки или тем более убийцы. Она подарила мне здоровье, молодость и деньги и ушла. А то, что она при этом унесла с собой и мою жизнь, это уже неважно, лишь бы у нее все было хорошо. А меня все равно уже похоронили.
– Надя! – попробовал остановить жену Петр. – Давай об этом...
– Что Надя? Что вы мужчины понимаете! Мы все в жизни делаем ошибки. Одних за эти ошибки жизнь сурово наказывает, а других почему-то нет. Так вот, нельзя человека пусть и за большой грех наказывать навечно. Это только у попов, если грешник, то гореть ему в огне до окончания времен!
– У тебя нет ее фотографии? – спросила Ира.
– Откуда? Она больше не фотографируется. Хорошо хоть одевается прилично, наверное, только из-за работы. А спиртного она вообще терпеть не может. Даже когда брызгает клиента одеколоном, отворачивает лицо. Сама видела.